'мотоциклетной державой'. Мотоциклы, которые выпускает сейчас завод, пользуются славой не только в нашей стране, но и за рубежом.
Когда Можаров уехал, нас перевели в конструкторское бюро охотничьих ружей. Здесь всем заправлял самородок-изобретатель и прекрасный человек Иван Иванович Берестов. В ту пору ему шел уже седьмой десяток лет, и он очень старался, чтобы мы глубоко познали свою новую профессию. Каждый занимался конструкцией одной или нескольких деталей ружья, исходя из общей задумки, которая рождалась в талантливой голове Ивана Ивановича. Сообща обсуждали и одобряли сделанное, составляли технологическую карту для изготовления. Помню эти прекрасной отделки и великолепного боя ружья.
Берестова мы любили, как родного отца, потому что он был очень доброжелателен к нам, молодым людям, и без утайки поверял свои секреты. Человек был открытый, и мы делились с ним своими душевными тайнами.
Недолго, однако, пришлось поработать и в этом коллективе. По рекомендации райкома комсомола меня вскоре перевели в заводоуправление - заведовать отделом по работе с молодыми специалистами. В зарплате это была большая прибавка, я почти 'выравнивался' с заместителем директора завода, но то, чем пришлось заниматься, оказалось не совсем по душе - тянуло к производству, конструированию. Все же и тут, считаю, сделал что-то полезное. По просьбе молодых техников, с которыми теперь я постоянно общался, стал хлопотать об открытии вечернего института. Мы понимали, что, работая на таком гиганте, каким являлся в то время Ижевский завод, надо иметь более глубокие и обширные знания по разным вопросам.
Большую помощь в организации вечернего института оказали нам, молодым техникам, областной комитет партии и директор завода А. И. Быховский. Из Удмуртского обкома ВКП(б) и от дирекции завода пошло ходатайство в Народный комиссариат тяжелой промышленности, которому подчинялся тогда завод, об открытии такого института. И оно было удовлетворено. Выделили специальное здание для института, подобрали специалистов для преподавательской работы. Решили и многие другие вопросы. Специалисты старой школы сомневались, что из этого что-то получится. Инженер Ф. Ф. Соколов, работавший в техническом отделе, крупный специалист-инструментальщик, говорил, что работать полный день, а вечером учиться - очень сложно. Вряд ли так можно получить солидные инженерные знания. Однако, как показало время, опасения были напрасны.
Мудро поступил наркомат, сделав новое вечернее учебное заведение филиалом Ленинградского военно-механического института, накопившего значительный опыт в подготовке кадров необходимого нам профиля. Это был первый технический институт в Удмуртии; в последующем он стал самостоятельным заведением с дневным и вечерним отделениями. Вместе с другими техниками-механиками я тоже стал учиться в нем.
В 1931 году, во время моей работы в отделе, занимавшемся молодыми специалистами, я был принят кандидатом в члены ВКП(б), каковым оставался до 1936 года в связи с тем, что прием в партию был временно прекращен. В декабре 1936 года, когда возобновился прием в партию, я стал членом ВКП(б). Хочу подчеркнуть, что всегда любил не только производственную, но и общественную работу. На заводе был секретарем объединенной комсомольской организации, в которую входили члены комсомола всех заводских научно-исследовательских лабораторий. Активно участвовал в республиканской, городской и заводской печати, выступая главным образом по вопросам технического прогресса. А потом, когда стал уже директором Ижевского машиностроительного завода, был избран депутатом Верховного Совета СССР, членом Удмуртского обкома ВКП(б), а позже, уже работая на других должностях, избирался членом ЦК КПСС.
Из отдела по работе с молодыми специалистами я, тяготея к производству и исследованиям, попросил перевести меня в лабораторию, где занимались проблемой резания металлов. Лабораторией руководил энтузиаст этого дела инженер Николай Александрович Сафонов. Свой опыт и знания он охотно передавал молодежи. Работа в лаборатории велась с размахом, ее результаты признавались не только на нашем, но и на других машиностроительных заводах. Своя металлургия позволяла подбирать или заказывать для лаборатории любой металл, а также любую марку стали для инструментов, которые мы изготовляли сами. Рабочие-станочники оказались такими же умельцами, как и начальник лаборатории, и с ними я быстро подружился, особенно одних со мною лет Митей Ютиным и более старшим по возрасту фрезеровщиком Васей Коротаевым. В лаборатории работали и изобретатели-самородки вроде Григория Панкова, которые вносили много предложений, ускорявших обработку металла.
Нас, молодых, в этом коллективе учили не только рисовать схемы и диаграммы, но и работать почти на всех типах станков, что мне особенно нравилось и что, могу сказать уверенно, очень пригодилось в дальнейшем, когда перешел на руководящую работу. Для меня и моих товарищей лаборатория по обработке металла резанием стала замечательной школой, дав как бы новое направление в деятельности. Работая на станках, мы внимательно присматривались к 'поведению' того или иного инструмента, степени его 'содружества' с различными марками металла. Очень много бывали в цехах, проверяли данные, полученные в лабораторных условиях. Все это позволяло не только глубоко познать теорию резания (а в то время наиболее крупной работой в этом направлении считалась книга американца Тейлора 'Теория резания металла'), но и почувствовать 'поведение', узнать возможности тех или иных типов станков. Изучали мы и инструментальные стали, в тонкостях познавая способы их варки и термообработки на металлургическом производстве. Постепенно превращались в высококвалифицированных металлургов и машиностроителей. Сочетая работу в лаборатории с учебой в вечернем институте, некоторые из нас преподавали в созданном на заводе вечернем техникуме.
Многие данные, полученные в лаборатории, стали со временем появляться в специальных журналах, таких, например, как 'Станки и инструмент', 'Техническое нормирование', 'Машиностроение' и других. В одной из книг по теории резания, выпущенной в качестве учебника для институтов, впервые была опубликована формула Сафонова-Новикова, суть которой заключалась в установлении скоростей резания для фрезерования. Формул подобного рода ни в каких книгах и журналах до этого не было. Это объяснялось, на мой взгляд, тем, что эксперименты, в результате которых выявлялись закономерности фрезерования, стоили слишком дорого и могли проводиться только в тех условиях, в каких работали мы.
Для широкого круга читателей хотел бы пояснить суть и важность этого дела. В то время теорию резания металла преподавали как специальный предмет во всех институтах соответствующего профиля. Только глубоко зная эту проблему, можно установить оптимальную скорость резания или время обработки деталей на станке. Ведь деталь могла вращаться очень быстро, что позволяло столь же быстро снимать с изделия стружку, а значит, на первый взгляд, и быстро его обрабатывать. Но это кажущаяся выгода. На деле высокая скорость вращения приводила к частой смене инструмента из-за его ускоренного износа. Одна лишь многократная перестановка инструмента, не говоря уже о времени на переточку, 'съедала' все, что выгадывали в результате высокой скорости резания. Если же поступить по-другому - вращать деталь медленно, добиться высокого качества изделия и 'сохранить' режущий инструмент, - тогда намного снижался выпуск продукции. Убыточно для производства. Только правильное соотношение между скоростью резания и производительностью труда являлось оптимальным вариантом.
Сколько факторов, от которых зависит оптимальная скорость резания? Тут важны и марка стали, из которой изготовлен инструмент, и твердость обрабатываемого металла, и время, нужное для смены инструмента и изделия, для заточки резцов, и т. д. и т. п. Марок металла - сотни, инструментальной стали - тоже, станков различных назначений - неисчислимое множество. А подобрать все нужно, как говорится, в лучшем виде. Поэтому и появились специальные формулы для различных работ на токарных, фрезерных, сверлильных и других станках, что и позволяло достичь оптимальной скорости обработки деталей. К сожалению, и сейчас можно встретиться с фактами, когда теорией резания пренебрегают, полагаясь лишь на опыт и интуицию рабочего. Такой подход приводит нередко к большим производственным потерям.
Хочу подчеркнуть, что в те годы, когда создание собственной индустрии в нашей стране было первоочередной задачей, вопросам грамотной обработки металлов придавалось исключительное значение. Тон задавал нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. На большинстве крупных машиностроительных заводов существовали лаборатории, подобные нашей. Был в стране и контрольный орган - так называемый 'Оргметалл', представители которого часто бывали на заводах, проверяя, как осуществляются на практике те или иные рекомендации, и помогая добиваться постоянного прогресса в этих вопросах. В конце 20-х и в 30-х годах каждому заводу устанавливали твердый план по повышению
