24 февраля/9 марта 1924 года.
Письмо второе
27.XII-1922 г. св. апостола, первомученика и архидиакона Стефана.
Дорогие друзья мои!
Вы пишете, что первое письмо мое, в ответ на ваш запрос о 'Живой Церкви', принесло пользу тем, что пролило свет не только на явление, именуемое 'Живой Церковью', но, что, по вашим словам, еще важнее, на существо единой истинной Церкви, от которой отпала 'Церковь живая'. И вы просите, чтобы я почаще делился с вами своими мыслями по 'вопросам веры и Церкви'.
Я очень утешен вашим сообщением о добром успехе моего письма - и охотно иду навстречу вашему общему желанию, но только полагаю, что мне можно быть впредь менее многоглаголивым - и писать письма покороче, лишь намечая ряд известных мыслей, а не развивая их подробно. Думаю, что ваша дружеская семья сумеет общими силами сделать нужные выводы из общих положений, которыми я предполагаю ограничиться в своих письмах. Эта относительная лаконичность облегчит меня и будет, надеюсь, полезна вам, понуждая вас к более или менее самостоятельной коллективной работе. К тому же, в случае надобности, я постараюсь указывать вам те книжки и статьи, в которых вы можете находить восполнение и развитие того, что буду намечать я в своих письмах.
Вы говорите, что вам хотелось бы услышать от меня нечто в раскрытие той мысли о существе Церкви, которая является заключением моего предыдущего письма. Согласно только что высказанному мною намерению, я отвечу вам рядом связанных между собою общих положений, которые да послужат предметом ваших дружеских собеседований.
'Христианство есть великая тайна', - сказал преп. Макарий Великий (Египетский){29}. Тайна и Церковь неразрывно связаны с христианством, ибо христианства нет без Церкви.
По собственному опыту и еще более по наблюдению над другими знаю, как трудно сразу принять и усвоить мысль о неразъединимости христианства и Церкви, но после многих переживаний и дум я давно убедился до последней наглядности, до невозможности мыслить иначе, в указанной неразрывности Христова благовестил и Церкви.
Теперь мне представляется странной, противоестественной, нелепой противоположная мысль, столь широко, однако, распространенная в современном 'христианском' человечестве. Я не буду останавливаться на этом вопросе, а рекомендую вам прочесть очень дельную брошюру архимандрита Илариона, так и озаглавленную 'Христианства нет без Церкви'{30}.
Итак, Церковь - тайна и вместе - таинство: тайна - для естественного ума, своими силами пытающегося проникнуть в существо Церкви, таинство - для души, силою Божией приобщившейся вечной жизни, сокрытой в Церкви и составляющей существо Ее.
Церковь - тайна, ибо, с одной стороны, она не отвлеченное понятие, подлежащее рациональному определению, с другой - не внешнее учреждение, не общество, не организация, которые можно было бы точно описать или указать перстом.
Церковь не имеет точных, адекватных самоопределений, кроме иррационального, таинственного определения Апостольского: 'Тело Христово'{31}. Все другие многоразличные определения частичны и условны и не охватывают сущности Церкви. Некоторые учителя церковные пользуются одновременно разными, более близкими и более далекими от существа Церкви, образами, чтобы приблизить понятие Церкви к нашему разуму. Так, у великого тайнозрителя св. Германа, патриарха Константинопольского (известного своей ревностной борьбой с ересями монофелитской и иконоборческой), мы находим следующее многоценное изображение Церкви, которое советую прочесть со вниманием и вникнуть в него:
'Церковь есть храм Божий, место священное, дом молитвы, собрание народа, тело Христа, имя Его, невеста Христа; призывающая людей к покаянию и молитве, очищенная водою святого крещения, окропленная честною Его кровию, облеченная в брачную одежду и запечатленная миром Святого Духа, по слову пророческому: 'миро излияное имя Твое' и 'в воню мира Твоего течем' (Песн.1:2-3); ибо Он - яко миро, текущее со главы на браду, браду Аароню, сходящее на ометы одежды его {32}. Иначе: Церковь есть земное небо, в котором живет и пребывает пренебесный Бог. Она служит напоминанием распятия, и погребения, и воскресения Христова, и прославлена более Моисеевой скинии свидения{33}: она предображена в Патриархах, основана на Апостолах, - в ней-то истинное очистилище и Святое Святых, - она предвозвещена Пророками, благоукрашена Иерархами, освящена Мучениками и утверждается престолом своим на их святых останках. - Иначе: Церковь есть Божественный дом, - где совершается таинственное, животворящее жертвоприношение, - где есть и внутреннейшее святилище, и священный вертеп, и гробница, и душепитательная, животворящая трапеза, - где <найдешь> перлы Божественных догматов, коим учил Господь учеников Своих'{34}.
Легко заметить, что св. Герман говорит здесь одновременно о церкви-храме, о церкви-собрании, о Церкви - теле Христа, о Церкви - Имени Христовом, в силу их внутренней мистической связи.
Из этого прочитанного отрывка вы видите, как трудно, чтобы не сказать - невозможно, естественному разуму проникнуть за завесу церковную. Тайна Церкви зрится только духовными очами.
Для некоторого уяснения существа Церкви считаю не лишним воспользоваться рассуждениями об этом предмете А.С. Хомякова. Рассуждение это не претендует на догматическое достоинство, но оно приближает нас к учению апостольскому и приоткрывает смысл последнего. 'Церковь, - говорит Алексей Степанович, - есть... единство Божией благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати'{35}.
Подводя нас к определению Церкви, данному ап. Павлом{36}, указанное определение Хомякова подтверждает раньше, и в этом письме, и, кажется, в предыдущем, высказанную мною мысль, что Церковь, в существе своем, не есть видимое общество, собрание, организация, как обычно думает подавляющее большинство 'верующих'. Мы потому и говорим, что веруем в Церковь, что Она - тайна и непостижима для плотского ума, а открывается оку веры.
Исповедуя свою веру в самое себя в Никейском символе{37} ('верую во едину святую, соборную и апостольскую Церковь'), Церковь 'показывает, - читаем у А.С. Хомякова, - что знание об ее существовании есть... дар благодати, даруемой свыше и доступной только вере, а не разуму. Ибо какая бы мне была нужда сказать верую, когда бы я знал? Вера не есть ли 'обличение невидимых' (Евр.11:1)? Церковь же видимая не есть видимое общество Христиан, но Дух Божий и благодать таинств[4], живущих в этом обществе. Посему и видимая Церковь видима только верующему, ибо для неверующего таинство есть только обряд, и церковь только общество. Верующий, хотя глазами тела и разума видит Церковь только в ее внешних проявлениях, но сознает ее духом в таинствах, и в молитве, и в богоугодных делах. Посему он не смешивает ее с обществом, носящим имя христиан, ибо не всякий говорящий 'Господи, Господи' {38} действительно принадлежит роду избранному и семени Авраамову'{39}.
Итак, следует различать Церковь-Организм от Церкви-организации: не всякий, входящий в последнюю, причастен первой, не все члены церковной организации ('общества, носящего имя христиан' - по Хомякову) суть члены организма - Тела Христова, Которое вбирает в себя, втягивает таинственным способом лишь 'избранных' (Мф.22:14), 'предуставленных к вечной жизни' (Деян.13:48). Основу, стержень, костяк этого Организма-Церкви составляют духовно-совершенные. Эту мысль ясно выражает знаменитый отец Церкви, священномученик III-го века, Мефодий - епископ Патарский. Вот что находим, между прочим, в одном глубокомысленном его рассуждении о созидании Тела Христова (привожу из этого рассуждения лишь несколько строк):
'Совершеннейшие по степени преуспеяния составляют как бы одно лицо и тело Церкви. И подлинно лучшие и яснее усвоившие истину, как избавившиеся от плотских похотей чрез совершенное очищение и
