— Это я? — удивленно спросил Ким.
— Ты, а кто же! — весело отозвалась она.
— Да здравствует Анджела Дэвис! — ответно закричал Ким.
Илья глянул сверху недовольно, но продолжил свою агитацию:
— Да здравствует революционная солидарность! Да здравствует отец всех народов товарищ Сталин!
И вдруг все трое услышали за своей спиной хриплый ворчливый голос:
— В гробу я видел вашего Сталина!
Агитаторы вздрогнули и, мгновенно замолкнув, оглянулись. В нескольких шагах от них стояло непотребного вида человеческое существо с опухшей побитой мордой и маленькими наглыми глазками.
Илья сделал над собой усилие и приветливо улыбнулся.
— В гробу я видел вашего Сталина, — упрямо повторил незнакомец.
Глядя на него оторопело, агитаторы не заметили, как оказались в окружении таких же крайне грязных, дурно пахнущих людей, которые своим густым запахом забивали даже общий аромат свалки. Непонятно было, откуда они появились — словно материализовались из дымящихся куч, сложились из ветоши и грязи. В сгущающейся, тревожащей душу тишине погромыхивало автомобильное железо — Илья переминался с ноги на ногу на крыше «Запорожца».
— Вы в порядке шефской помощи или как? — живо поинтересовалась огромная бомжиха в зимнем пальто с каракулевым воротником и с обернутыми в целлофан слоновьими ногами.
— А может, они менты? — высказал догадку один явно с уголовным прошлым.
— Менты такими не бывают, — не согласился его сосед и ткнул грязным пальцем в сторону Кима и Анджелы Дэвис.
— Это американцы из Армии спасения, они к нам приезжали в прошлом году, — тоном учительницы проговорила пучеглазая худая женщина.
— Американцы на «Запорожцах» не ездиют. У них «форды», — высказался дед с костылем.
— А еда, еда вон в ведре, сейчас раздавать будут.
— Это не еда, это закуска, — весело высказался бомж из второго ряда, и все засмеялись.
— В гробу я видел вашего Сталина, — упрямо повторил появившийся первым, неожиданно напомнив Илье цель его приезда на свалку.
— Товарищи! — заговорил Илья. — Мы, новые коммунисты, пришли к вам, чтобы поставить все на свои места. Что это значит? Это значит, что те, кто вас ограбил, должны оказаться здесь и в вашем положении, а вы переселитесь в их дома, набитые едой и одеждой!
Бомжи внимательно слушали.
— Это будет, я вам обещаю, но сейчас я хочу задать вам такой вопрос, — продолжал Илья, и голос его набирал силу и значительность. — Я хочу спросить вас: верите ли вы в коммунизм?..
— В гробу я видел… — забубнил первый среди равных, но не успел договорить, потому что стоявшая рядом женщина-слон ткнула его локтем. Видевший Сталина в гробу ойкнул и стал чесать бок.
— Верите ли вы в коммунизм? — очень серьезно повторил Илья свой вопрос.
Боясь ошибиться, бомжи с ответом медлили.
— Верим, — негромко и робко высказался наконец кто-то, и тогда его горячо со всех сторон поддержали:
— Верим, как не верить!
— Я, например, раньше не верил, а теперь верю!
— Верим и будем верить!
— Мы во все верим!
Другого, похоже, Илья и не ждал.
— Коммунизм — это не чья-то выдумка, не чье-то досужее желание, — продолжил он. — Коммунизм — это идея, молодая идея, ей всего каких-то сто пятьдесят лет. Говорят — идеи носятся в воздухе. Идея коммунизма витает над этим местом. Вам принадлежит будущее точно так же, как вам принадлежало прошлое. Я хочу вас спросить: кем были вы в своей прошлой жизни? — Илья указал пальцем на слоноподобную женщину: — Кем были вы?
Женщина тяжело переступила с ноги на ногу и, хмурясь, ответила:
— Продавцом я была. Завмагом в «Культтоварах».
— Вы были работником советской торговли, — прокомментировал ответ Илья и указал на другого бомжа.
— В армии прапорщиком, — ответил тот.
— Вы защищали Родину! Кем были вы?
— В школе работал.
— Вы учили детей! Кем были вы?
— На котельной…
— Вы давали людям тепло! Кем были вы?
— Шахтером.
— Вы добывали для страны уголь! Кем были вы?
— Космонавтом.
— Вы покоряли космос! — с пафосом воскликнул Илья и запнулся, почувствовав неладное. Из второго ряда смотрел вызывающе и ехидно невысокий сухощавый бомж с ежиком жестких седых волос, именно он назвал корейскую морковь закуской.
Илья растерялся.
— Алконавтом он был, а не космонавтом, алкашом был, алкашом и останется! — пришел на помощь кто-то, и бомжи засмеялись. Смеялись они хрипло, неумело, как малые и больные дети. Назвавшийся космонавтом не обиделся, продолжая смотреть на Илью насмешливо и ехидно.
Бомжи отсмеялись, но Илья все молчал.
— Ты скажи нам еще про коммунизм, сынок, скажи, — ласково подбодрил дед с костылем, но видевший в гробу Сталина вновь заявил о себе.
— Видел!!! — возмущенно завопил он. — Я тогда в армии служил в Москве, в оцеплении стоял, когда его хоронили. Гроб у него был как у всех, а сверху крышка прозрачная, как у самолета — фонарь! Фонарь был у Сталина! Плексигласовый! Вот я его там и видел! Видел! Видел! Видел! — Бомж опрокинулся на спину и стал колотить по земле руками и ногами, биться головой в отчаянии оттого, что ему никто не верит.
Глава двадцать третья
БУМ В ПРИДОНСКЕ
Владимир Иванович постучал пальцем по включенному микрофону, и все заулыбались. Печенкин был во фраке и с бабочкой, и все мужчины в зале были во фраках и с бабочками: наши и иностранцы, и наши от иностранцев почти не отличались. Выделялись двое: Илья и мистер Мизери — они стояли отдельно от всех и непринужденно болтали. Илья был в той же одежде, в какой он приехал из Швейцарии: в красной курточке с золотым гербом на нагрудном карманчике, узких коротких брючках и клоунских ботинках.
— Шутка, — объяснил свое действие Печенкин, и наши засмеялись, а иностранцы заулыбались.
Илья и мистер Мизери весело переглянулись и замолчали. Богатый заморский гость окинул любопытным взглядом великолепие «Парижских тайн» и, склонив голову, уставился на Печенкина-старшего из-под поблескивающих круглых очков в золотой оправе. Вообще он был очень смешной, этот мистер Мизери: невысокий, широкий в поясе, круглолицый и розовощекий, с длинными поредевшими золотыми волосами, образующими над головой своеобразный нимб. Единственный из мужчин, он был не во фраке, а в зеленом твидовом пиджаке, неопределенного цвета мятых брюках и мягких мокасинах. Да и бабочку — большую, красную в белую горошину, он, похоже, привез в кармане пиджака и надел перед выходом из машины.
