Новый Мир. № 3, 2000

Неухожен март стыдливый, снег идет, не важно как.
Санный поезд терпеливый в Петербург везет ясак.
Едут люди и зевают, строят помыслы свои.
Но никто из них не знает, где зимуют соловьи!
В окружении мигалок едет новый дуралей.
А что знает он про галок, и гусей, и журавлей?

2

Где, младенец, Амалфею Зевс со чмоканьем сосет,
Где в далекую Корею глупый золото несет,
В африканские туманы укрываясь от людей,
Надзирают обезьяны за прилетом лебедей,
Прячась в горные туманы, провожая лебедей,
Наблюдают обезьяны за безумствами людей!
Наши шерстки шелковисты, а хвосты весьма пышны,
Наши замыслы цветисты, но сомнений мы полны,
Мы ведем от Ханумана наши добрые дела,
И в Китае обезьяна серебристая жила,
И с тех пор мы, кавалеры, благородством дел своих
Суть достойные примеры для хвостатых молодых,
Кто же тихо достигает совершенства, тот всегда
Вместе с облаком летает, как полдневная вода!

3

Но велел нам царь Асыка, наш достойнейший собрат,
Наш таинственный владыка, всем собраться в Ленинград.
Здесь подростки жрут колеса, здесь бандиты всех мастей,
Здесь на нас посмотрят косо, на непрошеных гостей.
Каждый зело уж научен, но смирим, однако, нрав:
Здесь когда-то был замучен обезьяний гордый граф.
Нам найти его могилу, где болота и ручьи,
Распевая что есть силы, помогают соловьи.
Стало быть, не зря веками мы воспитывали птиц,
Глянь же новыми глазами на черты знакомых лиц,
Над могилой ночью белой мы в молчанье постоим,
Вспомним камеры, расстрелы, череду голодных зим,
Когда здесь в краю обманов, нагоняя в души мрак,
Тайно властвовал Агранов, Маяковского свояк,
И обратно, обезьяны, улетим уж навсегда
В иностранные туманы и в чужие города.

* * *

Боясь довериться бумаге,
Я доверяюсь больше сну…
Мне снятся дети-лотофаги,
Свою забывшие страну.
Где над низинами туманы
Вползают в утреннюю мглу,
Где в бубны грянули шаманы,
Сажая солнце на иглу.
Ведь лишь доверишься бумаге —
Поднимется аэростат,
И на ветру заплещут флаги,
Чтоб не было пути назад.
Любое место — только локус,
Одна моргает всем звезда,
А лотос, он вкусней, чем лотос,
Чем с гор хрустящая вода.

Письмо демиургу

В. Е. Фортову.

Робко спускается вечер смиренный,
Тьма застилает межи,
Друг-демиург из соседней вселенной,
Как тебе там, расскажи?
Боги по крыше гремят сапогами,
Их не слабеет рука,
Мы же — не боги, и дружба меж нами
Все же возможна пока.
Можем пока обменяться лучами,
Как у тебя, расскажи,
Жертвы становятся там палачами,
Точат убийцы ножи.
Как ты куешь свое гибкое пламя,
Чтоб получилась слюда,
Боги по крыше гремят сапогами,
Страшно тебе иногда?
Долгие годы труда и заботы,
Дымное море стыда,
Что же в награду — всего две-три ноты,
Грустно тебе иногда?
Как нам за это читается Плиний
Младший в ночной тишине!
Вечер над лесом спускается синий,
Звезды горят в вышине.