Эликс. Девушка, а ведь вы на поверку вовсе не такая честная. И, скорее всего, потеряли вашу драгоценную невинность уже давно. Так что как жених я имею все основания быть сильно разочарованным.
Пауза.
Автобус на Трентон ушел пять часов назад. Другого сегодня нет. И вы это отлично знали. Если вообще собирались в Трентон.
Сема (устало). Открой, дурак.
Эликс. Ну, вот мы и на «ты». Наконец-то. Щас выпьем на брудершафт. Щас-щас…
Потирая руки, устремляется в кухню. Вбегает назад с бутылкой шампанского и бокалами.
Ставит все это на стол.
Ах да. Надо ж тебя как минимум выпустить. Лады. Обещай только, что не сделаешь ноги. И без дураков! Обещаешь? Я ведь с тобой, чудак, по-хорошему.
Начинает осторожно открывать шампанское.
Сема. Обещаю.
Эликс. Поклянись девичьей честью.
Сема. Да иди ты!
Эликс (добродушно). Ладно, ладно… Уж и пошутить нельзя.
Сема. Если сию секунду не откроешь, я… я не знаю, что сделаю!
Эликс (отставляя бутылку). Иду!
Дальнейшее стремительно. Эликс рывком выдергивает трубку пылесоса, дверь распахивается, — мы едва успеваем увидеть Сему стоящим на унитазе: в ту же секунду он выхлестывает в лицо противника сильной струей из какого-то баллончика. Струя на голове Эликса вмиг образует шапку густой белоснежной пены. (Возможно, Сема просто употребил моющее средство, но в данном контексте это выглядит как его авторский вариант некоего игристо-шипучего напитка.) Пока неприятель ослеплен и дезориентирован, Сема успевает схватить ворох (заранее размотанной и разорванной) туалетной бумаги и эту шуршащую кипу нахлобучить ему поверх мыльной пены. После чего, юркнув где-то понизу, он скрывается из виду. Мычание Эликса. Затем тишина.
На столе выстреливает шампанское.
Сцена 5
ПОГОНЯ
Вечерняя улица.
Бегущий Сема.
В нескольких метрах сзади — настигающий Эликс.
Оба они, не сговариваясь, стараются не привлекать внимания пешеходов. Слишком уж эксцентричен вид каждого даже в отдельности. Сема весь мокрый и к тому же вспотевший, так что затеки воды на рубашке и брюках кажутся следами от ручьев пота, что настораживает вдвойне: скорость улепетывания, видно, прямо пропорциональна тяжести преступления. Эликс уже успел стереть, а отчасти и смыть пену, но она тоже оставила мокрые следы на его рубашке, причем сзади так и болтается клок туалетной бумаги, который он не замечает.
Оба стайера инстинктивно чувствуют, что лучше им свою связь не проявлять никак. Поэтому Сема не оглядывается, а Эликс не издает ни звука. Когда Эликс оказывается наконец прямо у плеча Семы, вид состязания меняется. Теперь это спортивная ходьба, то есть та разновидность движения, когда снижение скорости ведет к поражению, а чрезмерное увеличение — к дисквалификации. Здесь очень важно выдержать меру. Может быть, поэтому, от греха подальше, оба участника держат руки в карманах.
Эликс (с тихой яростью). Стой! Стой, чумовой! Да я бить не буду! Мне два слова сказать! Два слова!
Сема. Знаю твои два слова! Я полицейского позову!
Эликс. Да не нужен ты мне, идиот! На черта ты мне сдался! Я пошутил, дубина! Пошутил!
Сема. Дурак ты! И шутки твои дурацкие!..
Эликс. Да у меня баб, если хочешь, навалом! Тоннами, понял! Баррелями! Стой, дьявол! Стой! Ты мне на хрен не нужен!
Сема. Ага! А чего прешься?
Резко отрывается, и вот его спина уже вдалеке. Крики Эликса: «Стой! Стой, гад!» и т. п. Теперь он решается кричать, потому что Сема перешел на бег, — у Эликса, к несчастью, есть все шансы так и остаться холостяком.
В безлюдном переулке мы видим Эликса, всецело погруженного в поиск. Очевидно, Сема, внезапно исчезнув из виду, свернул куда-то сюда. Эликс теперь не подает звуковых сигналов, так как понимает, что Сема, наверное, прячется.
В переулке темно.
Внезапно Эликс спотыкается и, пролетевши вперед, грузно валится на тротуар. Набор характерных междометий и обсценных фразеологизмов артикулируется в типовом для такого случая объеме. Одновременно с ритуальным спичем Эликс ощупывает вредоносный предмет. Им оказывается Семина сумка. Это открытие заставляет исследователя стремительно сесть. В ту же секунду он видит хозяина сумки. Тот сидит, затаившись, практически рядом, за бампером черного «бьюика».
Эликс. Ну что? Укатали-таки Сивку крутые горки?
Сема. Дурак. У меня что-то с ногой не то.
Эликс. Где?
Сема. Здесь. Голеностопный сустав. Черт! Вдруг перелом?
Эликс. Дай-ка взгляну. (Ощупывает ногу.)
Сема. Оооооо!!!
Эликс. Все-все-все. Потерпи… Поверни сюда. Так больно? А так?.. Теперь сюда. Как здесь?.. А здесь?
Сема. Оооооо!!!
Эликс. Не ори! Нет у тебя перелома. Сейчас потерпи. Ровно одну секунду. Я потяну… Хоп!
Сема. Ооооооооооо!!!
Эликс. Вставай.
Сема неуверенно встает. Делает несколько пружинящих движений.
Стоишь? Ну, можешь дальше от меня драпать. С технической точки зрения это теперь возможно.
Пауза.
А лучше давай посидим. У тебя курить есть? Я свои дома оставил. Так за тобой, гадом, погнал! Вон, в одних подштанниках… (Скорбно демонстрирует.)
Сема (садится). Нет у меня. Я не курю.
Эликс. Ну, что ты прям как неродной… как нерусский, ей-богу!..
Сема. Я и есть нерусский.
Эликс. А меня устраивает. У тебя там (стучит себе по лбу) классно фурычит. Я сроду еще дурака еврея не встречал.
Сема (великодушно). Бывает.
Эликс. А меня, я говорю, устраивает. Если уж жить с кем-то, так лучше уж с умным. Знаешь пословицу? «Лучше от умного ненависть, чем от дурака любовь». Вот. Русская народная.
Сема. При чем тут «жить»? Я с вами жить не буду. Ни под каким соусом. (Пытается встать.)
Эликс (хватает его за руку). Да стой ты!.. Опять он на «вы»!.. Ты думаешь, я голубой? Ох, если бы! У меня, недоумка, жена была. В стольном городе Мелитополе. Законная, так сказать, супружница, чтоб ей
