Новый Мир ( № 6 2000)

Университет

Вот сеятель-дворник, сыплющий из рукава
песок, превращающий Москву в Сахару.
Сахара к чаю нет. Раскалывается голова.
В прошлом веке сахар кололи щипцами, держали пару
лошадей. Я не запомню несколько странных и иных слов
о том, как Жак и Ресю благополучно вышли из дома.
Я засыпаю среди сахарных и городских голов,
подталкивая ногой два холодных щедринских тома.
Мне снится и сеятель-дворник, делающий пески
в Москве, и статуя, превращающаяся в красильщика фасада
при движенье. Экзамен сдан, и уже не надо
ни «прогуливаться вдоль решетки», ни «замедлять шаг», ни «сжимать
виски».
Разбуди меня среди ночи — и я честно расскажу тебе всю
лексику за семестр: я не ела шесть дней, Анна идет к вокзалу,
она уезжает в Париж. Мама же ей сказала:
держись прямо, поддерживай себя сама и ищи Ресю.
Жак и Ресю (и может быть, Анна) жили в Париже, о боже мой,
но перед тем и после — всегда — в маленьких городах и селах.
«Экскурсия показалась им интересной и веселой.
Усталые, но довольные они возвратились домой».

* * *

опять автобус изменил маршрут
и засыпая замечаю
что декорации уже не врут
а добросовестно ветшают
они не дерево и не трава
и чем обман наглей и очевидней
тем легче всем и легче выдавать
сон летаргический за сон невинный

* * *

Что мне делать, я — это ты, я повсюду с тобой,
поправляю рюкзак и шагаю в ботинках тяжелых,
смотрю из окошек зрачков: вот ограда школы,
собака, девочка, дальше какой-то сбой —
ты закрываешь глаза, сдваиваешь ресницы.
Как я люблю их мерцание на щеке,
когда усталые кружевницы
лечат кисти в мелкой муке и молоке.
Даже если у этой зимы
миллионы раз,
если эти слова тысячу раз говорили, —
я верю, что сейчас
были
действительно мы.

Диалог

Двадцать три.
Обнаружив,
что почти разучилась летать изнутри,
от тоски
перемещаюсь снаружи.
Я пустяк,
маленький человек
с мешками заплаканных век.
Ничего.
Вот облака,
плывущие неторопливо,
как тысячи прихотливых,
объемных и нежных лекал.
Вот блестящее солнце.
Когда-то
мы были связаны с ним тесней,
связью незамысловатой,
как растения или снег.
Мы когда-то и были
ими.
Но природа уже — ракушка
в багажнике автомобиля.
Память о летней поездке на юг
в ящике для безделушек,
в кармане брюк.
Только имя.
Не отчаиваться
не получается.
Нет, не так,
посмотри:
лес живой, лес телесен.
Тесная лестница сосен,
резная плесень
мха —
да лес любой
реальней нас с тобой.
Я ищу абсолютные вещи,