Новый Мир. № 12, 2000

Идешь за свежею судьбой, за ксивой, за лицом.
Но зря по бугоркам стучит, ища дороги, палка:
Ты вновь помянут и забыт, и ничего не жалко.
Я отсеку змеиный хвост, я выйду из спирали
И там узнаю: мертвые еще не потеряли
Свои земные голоса, они поселены
Не в пересыльном лагере с той стороны Луны,
А в злато-синем воздухе, и тщетно ищут хода
К истокам обмелевших рек из молока и меда
И в сплющенный, заполненный зародышами ад.
Идем со мной, но не забудь — дороги нет назад.

Вторая баллада

В. Л.

Индевелым снежком, упавшим с луны,
Осыпались истраченные века
С пестрой полы поющего старика
Возле полога чайханы.
Медноруких людей лудили внутри
Замороженной пахлавы.
Было страшно от тусклой зимней травы
И от быстрой зимней зари.
Двухметровый с серым царским лицом
Наседал, торопился, лез:
«Через десять минут отбывает рейс,
Пропусти — я в праве своем.
Уж какую хочешь поставь печать,
Без меня не взлетит твой гребаный „ТУ“:
Я оттуда, и гроб уже на борту —
Не тебе, а мне отвечать».
Я запомнил, я понял — уже тогда,
Сквозь подгнивший коричный дым,
Сквозь мороз, входящий гостем ночным
В разогретые города,
Регистанский забытый джиншей фарфор,
Пыль, которой стала река,
И мычание лунного старика,
Не умолкшее до сих пор,
То, что сроду стоит во взгляде слепом,
Что глухому немой говорит в тоске,
То, что в тюркской пустыне шуршит в песке,
А в еврейской горит столпом,
Что выходит с дымом из русских труб,
Бьется ласточкой о стекло,
В первый раз проступило и обожгло —
И от тока дернулся труп.
Столько мертвых отцов воскресло с тех пор,
Столько умерло тех, кто жил,
Столько порченой крови вышло из жил,
Столько пара вышло из пор,
Что пора б серолицему долететь,
Отпустить товарища в чернозем,
Но исхода не видно, а под крылом
Тьмы и света мелкая сеть.
Видно, рано еще, коли жив старик
И еще не истлел халат,
И с луны созвездья еще летят,
И мерцает мертвый арык.
Знает Бог, что будет после грозы,
Когда по земле проскользят шасси,
Когда поплывет по шоссе такси
И сомкнутся в небе пазы.

Геральдика

1

Ручной кабан, болезненный, нежирный,
Жует в дощатом стойле корм эфирный,
Костлявый вол — в чем держится душа! —
В кормушке не находит ни шиша,
Забитый Буцефал, лишайный мерин,
Что завтра встретит утро, не уверен,
Топтыгин дня не прожил бы в лесу,
Цыганское кольцо в его носу,
Бурчит он на потеху детям малым
О том, как слыл свирепым генералом.
Давно уж он невинных не казнил
И напрочь вкус малины позабыл.
И надо всем, томясь ненужной славой,
Висит орел, двугорлый, но безглавый.

2

Но есть в веках геральдика иная.
Ее, еще доподлинно не зная,
Провидел мир в цепляющемся сне:
Кровавые красавицы в волне
И в камень заточенные титаны,
Качающие горы неустанно…
Не в том ли стихотворца ремесло,