соответствующее жизненно важное заведение, — не столько храм искусства, сколько возможность хоть как-то удовлетворить мучительное стремление к самореализации, стремление быть кем-то, быть собой…). В этом театрике, в спектакле «Стеклянный зверинец» Т. Уильямса, героиня играет Лору. В этом театрике герой сталкивается с ее мужем Эдди — добрым, общительным толстяком с крупными кривыми зубами (Тимоти Сполл). Бедолагу Эдди обойти невозможно. Он каждый вечер вместе с сыном торчит здесь — смотрит спектакль или играет на бильярде, слушает, что говорят зрители, — поддерживает жену в «исканиях». Своим крупным, неповоротливым телом Эдди пытается заслонить тлеющий семейный очаг от опасного театрального сквозняка. Но он не знает, откуда придет беда…
Так, драма, начавшаяся с анонимного секса, переходит в стадию узнавания. Героиня обретает имя — ее зовут Клер, — семью, мужа, ребенка, профессию… Прежде герой знал лишь ее тело, теперь ему предстоит узнать обо всем, из чего состоит ее жизнь.
Джой теперь чуть не каждый вечер является в паб и заводит с Эдди долгие рискованные беседы. Немое порнокино (с элементами британского социального фильма — эпизоды в баре и проч.) сменяется многословной, почти чеховской драмой. Люди болтают, играют на бильярде, а в это время рушатся их жизни… Джой, нервничая, провоцируя собеседника, рассказывает, как ушел от жены, «которая спала с каким-то кретином, а потом каждый вечер являлась домой как ни в чем не бывало». Эдди — ангел долготерпения — замечает: «Пока она каждый вечер приходит домой — все в порядке», но постепенно он начинает догадываться, что перед ним «кретин», с которым спит его собственная жена.
Узнавание ранит. Вольно или невольно вломившись в чужую жизнь, в замкнутый, скрытый от посторонних глаз мир другого, герой причиняет (и испытывает) нестерпимую боль. Безболезненным, щадящим, дающим пусть призрачное ощущение близости оказывается лишь соприкосновение на уровне тела. Но человек кроме тела обладает еще и душой, эмоциями, волей, самосознанием… Его жизнь, его личностный мир — целый клубок противоречивых, запутанных связей. И когда эти миры пересекаются, наступает момент катастрофы.
В какой-то момент персонажи «слишком многое» узнают друг о друге. Не только Эдди и Джой, но и Клер, которая случайно обнаруживает, что любовник шпионит за нею. Во время очередного эпизода преследования Клер и Джой словно меняются ролями: она заходит в магазин, он теряет ее из виду, а она, напротив, замечает его на улице и обрадованно пытается догнать, потом, войдя во вкус игры, принимается следить за ним исподтишка, и в тот момент, когда она понимает, куда он идет, когда он оказывается у дверей паба, веселый азарт преследования на ее лице сменяется чувством глубокого разочарования и боли.
Сближение персонажей неумолимо. В конце концов все трое сходятся в одной точке. Эдди, измаявшись подозрениями, в один из вечеров просто приводит Джоя в гримерку и «знакомит» с женой. Тут начинается «соло» Клер; она — последний х в этом незадавшемся уравнении.
«Что в тебе есть такого, — настойчиво вопрошает Джой, — что так тянет и привлекает к тебе? Тебя все слушают. Люди приходят смотреть на тебя в этот пропахший мочою театрик… Ты знаешь больше, чем я. Ты затеяла эту игру. Зачем?»
Что она может сказать? Что ее жизнь — неудачные актерские пробы, ненужные ей занятия с любителями, осознание собственной бесталанности?.. Мрачный дом, заштатный театрик и случайный, безымянный любовник, который странным образом умудряется на мгновение подарить ей ощущение душевной гармонии и покоя. Да, она — сильная, позволяет себе быть стервой, делает то, что хочет. И в то же время — маленькая девочка, не знающая, куда себя деть. Она «не в силах управлять своими энергиями» — плохая актриса, никакой педагог, скверная жена и любовница… И так же слепо, как все, она ищет чего-то подлинного и настоящего, дающего возможность почувствовать себя живой… Она хочет любви, хочет, чтобы кто-то избавил ее от внутренней пустоты, заставил, бросив все, бежать на край света, туда, где — страсть, самопожертвование, полнота чувств… А получает взамен все то же: чувство вины, раздвоенность, упреки, непонимание, постылое шпионство, стремление вторгнуться в ее жизнь и разрушить даже то немногое, что у нее есть…
Каждый из участников этой драмы мечтает о цельности, которую другие попросту не в силах ему подарить, поскольку каждый внутренне раздвоен, растроен, раздроблен: и Эдди с его почти унизительной жертвенностью, и Джой с его нетерпимостью, и Клер с ее химерическими мечтами… Несовпадение физических желаний, запутанных, противоречивых эмоций и существующего в сознании образа «я» — их общий удел, источник их страданий, несчастья и неспособности осчастливить ближнего.
Герои, втянутые в приключение страсти, мучительно пытаются пробиться сквозь этот внутренний, душевный раздрай, и фильм движется от немоты эротических эпизодов (где секс, язык тела, — единственно возможный способ общения, позволяющий оставить за дверью тоскливый хаос несложившейся жизни) к лихорадочной исповедальности, попыткам выговориться, излить посторонним свое смятение и жестокую боль (Шеро в полном соответствии с канонами классической драматургии использует тут институт наперсников: у Джоя — это приятель-гей по имени Иен; у Клер — старушка Бетти, на склоне лет отважно решившая заняться театром; ее играет знаменитая певица и актриса Марианна Фейтфул), чтобы в финале любовники, словно со скрипом открыв «заржавленную дверь» во внутренний мир, наконец-то заговорили друг с другом о том, что они реально чувствуют, на что надеются и чего хотят.
Хорошего из этого, естественно, ничего не выходит. В результате взаимоналожения всех плюсов и минусов уравнение оказывается равным нулю. Клер порывает с Джоем, она остается с Эдди, и вряд ли брак их станет после этого более счастливым… Ценой мучительных усилий людям удается вступить в диалог, но для того лишь, чтобы понять: близость, к которой они так безоглядно стремились, — недостижима. Всякая попытка вырваться из одиночного заключения делает человека лишь еще более одиноким.
Но насколько фатальна и непоправима представленная в картине ситуация внутреннего разлада, настолько же слажен и совершенен сам фильм, где нет ни одного лишнего кадра, ни одной неточной актерской реакции, ни одного случайного движения камеры… Режиссерский перфекционизм, абсолютное качество всех элементов картины: фантастическая в своей обнаженной самоотверженности игра актеров, психологическое волшебство камеры, которая вполне может считаться еще одним полноправным актером, система параллельных сюжетных линий, рифмующихся ситуаций, реплик и эпизодов — возводят вполне заурядную коллизию из жизни заурядных людей в ранг универсальной метафоры нынешней антропологической ситуации.
Человек, живущий в культуре, где вся система знаков и символов, определяющих духовную сторону бытия, полагается не более чем продуктом общественного договора или ворохом условностей, доставшихся в наследство от иных культурных эпох, поневоле вынужден исток своей неповторимой единственности отыскивать в интимно-неотчуждаемой жизни тела. Но эта «перевернутая» модель отрезает сознание от подлинного, метафизического источника уникальности «я»; человек лишается внутреннего ориентира, он бредет словно с завязанными глазами, и беспокойная жизнь тела толкает его на череду травмирующих, безысходных жизненных авантюр. Он оказывается не в силах управлять «своими энергиями», не может упорядочить, привести в состояние гармоничной соподчиненности различные уровни «я». Это недостижимо даже в теории. Несмотря на культ индивидуума, его прав и свобод, открывающий все (не вступающие, естественно, в противоречие с интересами другого) пути и способы удовлетворения желаний, амбиций, эротических фантазий и проч., современная духовная ситуация загоняет человека в камеру одиночного заключения, поскольку не дает ключа, способного отомкнуть дверь в Невидимое. «Интим» — фильм, в котором физиологическая откровенность порно соседствует с изощренностью сложнейшего психологического театра; фильм, намеренно сталкивающий в рамках единого текста различные языки современной культуры, — попытка создать художественный эквивалент того фатального одиночества, в котором пребывает душа современного человека.
Www-обозрение Владимира Губайловского
Спор о том, существует ли специальная сетевая литература, специальное онлайновое литературное
