Новый мир. № 11, 2003

или менее цельное, каждый из них имеет свой голос и сложившееся мировоззрение (что ныне модно — добавлю от себя — называть заморским словцом «мессидж»), «эти планеты — как выразился мой собеседник — запущены на орбиту».

В результате сложилась откровенно неполная антология поколения без многих других одаренных москвичей и питерцев, с явно консервативным уклоном (исключения — Янышев, Гронас). Кузнецова и Воденников — особая статья, так как их «традиционность» в плане выразительных средств вполне компенсируется нетрадиционностью мироощущения, у обоих, говоря словами классика, «кошачья голова во рту», что можно отнести и к двум вышеназванным авторам. Лично я (подустав, честно сказать, от «концептуальных» языковых экспериментов) — обеими руками за традицию. Но мне, и не мне одной, уже сильно недостает ясной, выразительной, жаркой (аще возможно) прямой лирической речи (но, господа, — прямой и лирической, о себе и о своем, а не усредненной общепоэтической, пусть и бойкой, говорильни о чем угодно, только не о личном и насущном). Впрочем, такого — прямого и лирического — тут достаточно:

Мне репейник — бог. У меня, кроме
этих комьев и кожи, нет ни братца,
ни семьи, ни царевны, ни государства…

(Дмитрий Воденников)

Или:

скоро скоро на земле
не останется прокорму
не останется простору
куда нам тогда идти?
знают наши старики
как укрыться под землею
многие из них давно
поселились под землею
может быть у них спросить?

………………………..

а еще у нас младенцы
знают как куда-то деться
между животом и сердцем
у другого человека
может быть у них спросить?

(Михаил Гронас)

Или же:

родители как солнечные боги
рождаются из моря и песка
а я створоженный комок тревоги
а после облака

…………………………….

моя любовь как яблочная тайна
еще не сорвана никем…

(Инга Кузнецова)

И еще:

Заведую районным детским садом,
На мне большой сиреневый халат.
И розовые дети где-то рядом
Лежат и спят, сто лет лежат и спят.
Над ними пар колышется, рядами
Кроватки белоснежные плывут.
На север, говорю я со слезами,
На небо, что вам делать, что вам тут?

(Дмитрий Тонконогов)

Трепет и трепет. Но и тут же:

«Весь мир — Варшава. Смысла нет».
И толстый слой холодной пыли.

(Глеб Шульпяков)

Дом уже рушится. Ляжешь в кровать — готовься
Утро встретить в руинах. Обратно не сдашь билета.

(Александр Леонтьев)

(Лично я — немедленно смылась бы из такой аварийной ситуации, как и любой нормальный человек, хотя последняя сентенция — неоспорима: засвидетельствовано классиками.)

Мне тридцать лет, а кажется, что триста, —
испытанного за десятерых
не выразит отчетливо, речисто