Евгений Кириллов. Личный враг Сталина. Дело Рютина: новые версии. — «Дальний Восток», Хабаровск, 2003, № 4, июль — август.
«Не случайно для Сталина [Мартемьян] Рютин был личным врагом, как и Троцкий».
Оксана Киянская. «Русская Правда» П. И. Пестеля в политическом контексте эпохи. — «Солнечное сплетение», 2002, № 22–23 <http://www.plexus.org.il/22_23.htm>.
«Так, например, новое революционное правительство должно было „содействовать“ евреям „к учреждению особенного отдельного государства в какой-либо части Малой Азии“, „силою переселить во внутренность России“ „буйные“ кавказские народы, изгнать из страны цыган, которые не пожелают принять христианство, истребить древние татарские обычаи многоженства и содержания гаремов. В итоге подобных действий национальности, подобно сословиям, должны быть уничтожены, „все племена должны быть слиты в один народ“».
Книга правильных вопросов. Беседу вел Лев Айзенштат. — «Народ Книги в мире книг». Еврейское книжное обозрение. Санкт-Петербург, 2003, № 45, июнь.
Беседа с лингвистом-этимологом, агностиком Александром Милитаревым о его новой книге «Воплощенный миф. „Еврейская идея“ в цивилизации» (М., «Наталис», 2003): «Друзья предупреждали меня, что я затеял небезопасное дело, написав книгу на скользкие и рискованные темы, тем более что некоторые мои соображения могут использовать и злокачественные юдофобы, и одержимые еврейские националисты». Среди прочего: «В книге [Солженицына] много личной боли и страсти, но антисемитского духа я не ощущаю».
Здесь же — полемическая рецензия Александра Львова «Невоплощенный миф» на книгу Александра Милитарева.
Надежда Кожевникова. Русский гроб-ковчег. — «Лебедь». Независимый альманах. Бостон, 2003, № 335, 3 августа <http://www.lebed.com>.
«Если что и поражает в „Русском ковчеге“ [Сокурова], так это полное равнодушие к стране, к людям да и к себе».
См. также: Дмитрий Комм, «Ковчег без потопа» — «Неприкосновенный запас», 2003, № 3.
См. также: «Кинообозрение Натальи Сиривли» — «Новый мир», 2002, № 11.
Григорий Козлов. Миф о Янтарной комнате. — «АртХроника». Журнал основан в апреле 1999 года Евгением Зябловым. Главный редактор Николай Молок. 2003, № 2.
«12 июня 1945 года комиссия из Москвы, проводившая раскопки в выгоревшем дотла Орденском зале Кёнигсбергского замка, признала факт гибели Янтарной комнаты».
«Никакой „тайны века“ не существовало бы, если бы в марте 1946 года в Кёнигсберг не приехал сотрудник царскосельского музея Анатолий Кучумов. <…> благодаря пылкому музейному патриотизму ленинградца Кучумова, не доверявшего москвичам, и холодному расчету следователей МГБ родилась „тайна Янтарной комнаты“».
«Задним числом все стали списывать на нацистов».
Автор статьи — историк искусства, художественный критик (Кёльн). Здесь же напечатана его статья о так называемой «балдинской коллекции» — конечно, за реституцию.
Анатолий Королев. Мода на Россию заканчивается Чеховым. Обыкновенные приключения современной русской прозы в Париже. — «Новая газета», 2003, № 54, 28 июля.
«Тех, кто все-таки издает нашу прозу, можно пересчитать по пальцам одной руки. Ну „Галлимар“, ну „Акте Сюд“, ну „Альбен Мишель“ и, пожалуй, еще „Нуар е бланш“ и „Шерш Миди“. Последнее издательство только что выпустило в свет книгу Николая Кононова „Похороны кузнечика“. Книга получила хорошие отзывы в прессе. Следом за „Кузнечиком“ выходит в свет роман русского писателя из Германии Александра Иконникова „Новости из болота“. <…> С грустной и гордой улыбкой [литературный агент] Светлана Рамон рассказала мне, что от романа „Свирель Вселенной“ Олега Ермакова отказались восемь издательств, и вот девятое (!) принимает роман к изданию. А сколько раз отказано мне? Четыре издательства уже завернули мой роман „Человек-язык“, но это только-только начало пути, утешает меня Рамон. <…> Картина русского рынка практически французами не учитывается, имена, громкие в Москве, здесь звучат тихо. <…> И хотя Маринина и Улицкая изданы, кислая реакция литературной критики отвела нашим гранд-дамам скромную нишу маргиналов, зато роман Аксенова „Московская сага“, поруганный в отечестве, в Париже стал событием и на рынке продаж, и на страницах прессы».
См. также беседу прозаика Сергея Болмата, живущего в Дюссельдорфе, с Дмитрием Бавильским «Писатель и его утопия» — «Время MN», 2003, 29 июля <http://www.vremyamn.ru>; «Русские книжки выходят в Европе, русские авторы переводятся, в поле зрения всегда пять-шесть русских имен, а то и больше. Но у новой русской литературы пока нет такого авторитета, какой есть у американцев, англичан, французов, у местных авторов, у англоязычных или франкоязычных авторов из других стран. По большей части интерес к современной русской словесности носит этнографический характер: каково у них там? Они тоже слушают Перл Джем, оказывается… А где же духовность? Где живописные русские страдания? Это, конечно, не самый выгодный момент в истории русской словесности, даже мучительный, наверное… Всю русскую литературу, видимо, нужно заново изобретать».
См. также: «Если говорить о [русских] классиках XIX века, то у нас была хорошая ситуация с ними — переводов было очень много. Но сейчас спрос падает, молодые люди вообще перестают читать, особенно такую серьезную литературу, как русская классика. <…> Если же говорить о современной послевоенной литературе… У нас есть несколько переводов Аксенова, но совсем нет, например, Битова. Перевод в Японии русских писателей — область деятельности небольших издательств, так сказать, „малых предприятий“. Здесь основную роль играет личная инициатива. Если кто-нибудь из русистов захочет что-то перевести и сможет договориться с издательством, то все получается. Если нет такого инициативного переводчика, то даже очень хороший писатель так и останется неизвестен японской публике. <…> Если же говорить о случае Сорокина, то по стечению обстоятельств, а точнее, по инициативе одного переводчика получилось так, что на японском языке вышли две книги Сорокина. Валентина Распутина, например, тоже две книги», — говорит японский русист Мицуёси Нумано («Новый Журнал», Нью-Йорк, 2003, № 232 <http://magazines.russ.ru/nj>).
См. также: «Моя самая большая гордость — это перевод всей художественной прозы Тынянова, который раньше был абсолютно неизвестен во Франции. <…> Когда мне предлагали Бунина, я отказалась. Не потому, что Бунин плохой писатель, не дай Бог! Он замечательный, но человек злой, и это чувствуется во всем, что он написал. <…> Именно Платонова, которого считаю одним из своих самых любимых писателей, я перевела — и, кажется, удачно, несмотря на все языковые трудности. Он пишет будто глиной, а не чернилами. И все растет из этой глины, на которой зиждется целый мир. <…> [Сочинения Пелевина] издали, но они не пошли. И я очень сожалею, что так случилось. Он действительно хороший автор, однако не нашел своего читателя. А вот Маринина — писатель не той категории, которой я интересуюсь. Спускаться к ней от Тынянова, конечно, нельзя. Акунина мне дали просто почитать, посмотреть, что это такое. И я его читаю без энтузиазма», — говорит известная французская переводчица Лили Дени в беседе с Юрием Коваленко («Русская мысль», Париж, 2003, № 4467, 31 июля <http://www.rusmysl.ru>).
См. также: «Мне кажется, русская литература незаслуженно игнорируется в мире — почему-то не входит в моду, как в свое время вошла испаноязычная, после „Ста лет одиночества“», — говорит Василий Аксенов («НГ Ex libris», 2003, № 25, 24 июля <http://exlibris.ng.ru>).
См. также: Николай Александров, «Хорошо быть писателем» — «Газета», 2003, 14 августа <http://www.gzt.ru>; «Один из последних примеров такого замаха — „Город палачей“ Юрия Буйды [„Знамя“, 2003, № 2, 3], и, между прочим, примеров вполне удачных, доказывающих, что российская земля может рождать таких Маркесов и Борхесов, какие Латинской Америке и не снились».
Леонид Костюков. Толстые журналы к 2003 году. — «Русский Журнал», 2003, 6 августа <http://www.russ.ru/krug/period>.
«Сейчас свежему человеку трудно оценить феномен „Нового мира“ Твардовского, в первую очередь — из-за (за редким исключением) чрезвычайно низкого художественного уровня опубликованных там произведений. Хвост кометы, шлейф обсуждений, отсылок был много важнее ядра. Хрестоматийным в этом отношении стал пример „Оттепели“ Эренбурга, давшей имя целой эпохе, но не вошедшей в живой круг чтения. Рассказы о деревне, заводе, НИИ были важны для понимания реальных процессов
