пограничные столбы с ржавой колючей проволокой. Но за пределами Европы от былого ГУЛАГа сохранились ОЛП (отдельные лагерные пункты): Вьетнам, Северная Корея, Куба. Удивительное совпадение: полное имя кубинского вождя — Фидель Кастро Рус. «Кастрировать» Латинскую Америку не удалось: Никарагуа, Гренада, Сальвадор со вздохом облегчения могут сказать: «Я от дедушки ушел». Фидель в переводе — «верный», ну а с ним в паре Рус сойдет за Руслана. Итак, «верный Руслан» — гражданин начальник «большой счастливой зоны», о которой мечтал оставшийся не у дел владимовский пес.
Казалось бы, и после 1991 года надо следовать в фарватере политики «большого брата». Но лидеры этих стран «сорвались с поводка» и, как Руслан, тоскуют по минувшим дням. «Верхнее чутье» их не обмануло, и когда Горби затеял перестройку в Союзе, они были готовы сделать «контрольный укус». Кастро в ряде своих выступлений решительно отверг возможность осуществления подобных реформ на Кубе. Эта позиция была подтверждена в декларации «К народу Кубы», принятой 25 декабря 1989 года на сессии Национальной ассамблеи народной власти. В том же контексте следует воспринимать и введенный в августе 1989 года кубинскими властями запрет на распространение в стране двух периодических изданий — «рупоров перестройки»: еженедельника «Московские новости» и журнала «Спутник». Но от помощи «ревизионистов», в размере 5 млрд. рублей в год, несгибаемые члены ЦК КП Кубы не отказались. У Фиделя были все основания злиться на советских вождей: те могли винить своих предшественников, в то время как у Кастро не было «предтеч». Он сам создал партию, сам диктовал политику и идеологию. Он сам принимал все решения. Это полупарализованный Ильич, сидя в Горках, выводил дрожащей рукой: «Кажется, я крепко виноват перед рабочим классом». А команданте идет верным путем.
После подавления путча ГКЧП в августе 1991-го пришло отрезвление и в отношении острова Свободы. «По трезвянке», благодаря энергичным действиям ряда депутатов, несколько месяцев в Верховном Совете шла перестройка в отношении режима Кастро. Верховный Совет наконец-то занял более или менее четкую позицию, которая была представлена сначала на парламентских слушаниях в феврале, а потом в Женеве на заседании Комиссии ООН по правам человека в марте 1992 года.
Россия осудила массовые нарушения прав человека на Кубе. Но, как сообщала в те дни радиостанция «Свобода», на территории России продолжали проходить обучение офицеры секретных служб Кастро. И хотя вопрос об отмене субсидий режиму был в принципе решен, две страны по-прежнему связывал целый комплекс отношений военно-политического характера. На Кубе сохранялась, хотя уже в значительно сокращенном виде, советская военная бригада, и переговоры об окончательном ее выводе всячески откладывались. В порту Сьенфуэгос действовала база для советских подлодок, а в местечке Лурдес функционировала станция электронного космического слежения, которая обслуживалась огромным числом военных специалистов из России.
Вспомним, как неохотно наши военные уходили из Восточной Германии. Ведь служба в ГДР была самой престижной: жалованье в ЗГВ выплачивалось в СКВ. А на Кубе еще и ласковый бриз, и шелест пальм, и шум прибоя. А для прапорщиков в самоволке — страстные мулатки-интернационалистки. На столе — кубинский ром, манго, сигары. А если передислокация? — Уральский военный округ, казармы в деревянном бараке; на табуретке — водка, огурцы и «Беломор». Самой действенной угрозой для проштрафившихся было: «Отправим на Родину в 24 часа!» В глазах подчиненного — ужас: «Только не это!» Говорят, только однажды был достойный ответ: «Вы меня Родиной не пугайте! Я в десантных войсках служил!»
В России начала 90-х «правая рука не ведала, что творит левая». И, сохраняя контакты с кубинскими военными и спецслужбами, российские власти, по существу, дискредитировали едва наметившийся курс на отказ от поддержки тоталитарных режимов.
В конце апреля 1992 года в Международном торговом центре в Москве была проведена международная конференция «Россия и Куба: от тоталитаризма к демократии». В ней участвовали такие видные деятели кубинской оппозиции в изгнании, как писатель Карлос Альберто Монтанер, бывший команданте революционной борьбы в Сьерра-Маэстре Карлос Франки, президент кубинского Комитета защиты прав человека Рикардо Бофилл. Еще до открытия конференции ее участники встретились с официальными представителями Верховного Совета, российского МИДа, а также были приняты в редакции «Известий». И если раньше контакты между российскими властями и кубинскими лидерами оппозиции носили стихийный характер, то теперь можно было говорить о том, что отношения между двумя сторонами установлены де-факто. И на эти контакты, очевидно, уже не смогут повлиять официальные отношения с Гаваной, которые никто не отменял, а также демарши кубинского посольства в Москве.
О желательности диалога с «другой Кубой» говорилось как во время встречи кубинских правозащитников с тогдашним госсекретарем Г. Бурбулисом, так и во время беседы в Белом доме. Госсекретарь России заявил, что его правительство готово оказать помощь кубинской оппозиции в освобождении ряда политзаключенных на Кубе. Была достигнута договоренность, что информацию об узниках совести на Кубе предоставит правительству Управление по правам человека российского МИДа.
А еще через неделю, под майские праздники, телекомпания «Останкино» и Российский канал выпустили в эфир целую серию передач, которые Гавана восприняла как «недружественные». Российское телевидение показало почти полуторачасовой документальный фильм «Никто не слушал» кубинского режиссера-диссидента Хорхе Ульи, в котором в весьма доходчивой и шокирующей для простого советского зрителя форме было продемонстрировано царство террора на острове Свободы. В программе «Центр» появился сюжет о визите в Москву группы видных кубинских оппозиционеров и их встречах с соотечественниками, постоянно проживающими в России. Программа «Панорама» рассказала о том, что собой представляет «другая Куба» — кубинская оппозиция в изгнании. Короче, «процесс пошел», и, глядя на Москву, начали почесывать маковки те левые, которые долгие годы заигрывали с режимом Кастро.
Осенью 1992 года в антикастровский стан переметнулся Жоржи Амаду, выдающийся бразильский писатель, считавшийся одним из самых верных сторонников кубинского режима. «Кастристская революция на Кубе, — заявил он в интервью мексиканскому еженедельнику „Просесо“, — вылилась в диктатуру». В стране «полностью отсутствуют политические свободы».
Сегодня уже немногие помнят, что еще в 1962 году, после первого своего посещения Кубы, Амаду говорил о том, что испытал «некоторое разочарование». «Я верил в демократическое будущее, ибо, как латиноамериканец и писатель, не мог по совести отрицать завоевания и величие кубинской революции, — пояснил он. — Но свобода для человека так же необходима, как хлеб».
С начала 60-х годов Жоржи Амаду вместе с другими выдающимися писателями континента, такими, как Карлос Фуэнтес, Марио Варгас Льоса, Габриэль Гарсиа Маркес, активно сотрудничал в выходящем на Кубе литературном журнале «Каса де лас Америкас». Это был период бурного расцвета латиноамериканской литературы. Культурная политика Кубы приобрела в те годы континентальный размах. А кастризм стал идейным символом, объединившим устремления разных литераторов, вооружив их идеологическими ориентирами и осознанием своей культурной общности. Но с годами это единство начало распадаться. Именно отсутствие демократических свобод на острове стало причиной отхода от Кастро, в одних случаях явного, в других — постепенного, ведущих писателей континента. Резкое осуждение кубинского режима со стороны Жоржи Амаду означало, что Фидель потерял в его лице последнюю прочную опору среди латиноамериканской интеллигенции.
В интервью итальянской газете «Стампа» Амаду заявил: «Когда социализм пробуют строить на основе каких-то идеологий (а все идеологии — одно дерьмо), он неизбежно вырождается в диктатуру. Причем левые диктатуры еще хуже, чем правые: против этих последних хоть можно бороться открыто».
По мнению Амаду, упадок кастризма был предопределен союзом с СССР, который заставил Гавану покупать себе советскую поддержку «ценой идеологии». «Я не антикоммунист, — пояснил свою мысль Жоржи Амаду, — просто коммунизм перестал воплощать в себе демократический социализм. А я продолжаю верить в социальную справедливость».
На протяжении семидесяти с лишним лет коммунистической диктатуры ложь пропитывала жизнь нескольких поколений, живших «под глыбами». На лжи замешен и кубинский агитпроп.
Ложь начинается уже в кубинском консульстве, куда на всякий случай захожу перед отлетом в Гавану.
— Вообще-то въезд на Кубу безвизовый, — вкрадчиво говорит консульский работник. — Но вам лучше
