И что он, собственно, должен интонационно отметить?
См. также беседу Людмилы Улицкой с Александром Вознесенским “Никакого авторского произвола” (“НГ Ex libris”, 2004, № 17, 13 мая <http://exlibris.ng.ru>).
Егор Холмогоров. Сон бледный и конь рыжий. — “Русский Журнал”, 2004, 7 июня <http://www.russ.ru/politics>.
“Прямых отсылок к иракской войне в „Трое” нет, ни политических, ни символических параллелей, — только общая атмосфера столкновения условного „Запада” с еще более условным „Востоком”. И тем не менее „Троя” является куда более сильной апологией американского вторжения в Ирак и самых грязных методов ведения войны, чем фильм Мура — обличением той же войны и всей политической грязи бушевского режима. Герои „Трои” сильны, красивы, монументальны, как и положено героям эпоса. И, как положено героям эпоса, абсолютно аморальны. Причем голливудская „редактура” сюжета „Илиады” лишь подчеркивает эту аморальность. Благороднейший Гектор, как заметит внимательный зритель, прекрасно видит, чем занимается его брат в Спарте с царицей Еленой, и тем не менее даже не пытается его остановить. А затем, после поединка Париса с Менелаем, Гектор предательски убивает спартанского царя, не ожидавшего удара. Ахиллес оскверняет храм Аполлона, отрубает голову его статуе и творит прочие непотребства, опять же для гомеровских героев немыслимые. Сценаристы точно сознательно выводят всех участников битвы за Трою по „ту сторону добра и зла”, чтобы обобщить все это своеобразной философией войны. Смысл войны не в „гуманитарном значении”, не в „либерализации”, не в „великой миссии” и прочем наборе идеологических красивостей, годящихся лишь для „Властелина Колец- 3”. Смысл войны — в войне . И в славе, которую она доставляет героям вне зависимости от степени подлости, гнусности и кощунственности их действий. Низкий Агамемнон сражается за власть, в то время как истинные герои, и прежде всего — Ахиллес, дерутся за славу, за память, переживающую тысячелетия. На человека, усвоившего эту философию и дух, стиль „Трои”, издевательские кадры из иракских тюрем вряд ли произведут должное, шокирующее впечатление. Пытки в иракских тюрьмах — гнусность. Но разве поступок Ахиллеса с телом Гектора не гнусность? И разве мешает это Ахиллесу оставаться героем? И не все ли в итоге равно, быть Джессикой Линч или Линди Ингланд, если и ту и другую ждет хоть и коротенькая и ущербная, но вечность. „Бессмертие пришло... Помянут меня, помянут и тебя...” Но обратной стороной идеологии героизма является отказ от „дегероизации” противника. Ахиллес не был бы героем, если бы героем не был Гектор. И вот Буш делает первый шаг на этом пути. Он заявляет в интервью „Пари Матч”, что не все иракцы, воюющие против США, террористы („антитеррористическая операция” и „война в Ираке” — это тоже, оказывается, не одно и то же). Большинство иракцев воюет потому, что не хочет жить в оккупации. И Буш их прекрасно понимает — сам не хотел бы. Как ни странно, но после такой формулы войны сражаться можно куда дольше и куда ожесточенней, чем после опрометчиво данного обещания „принести в Ирак демократию”. Американцы не могут прекратить оккупацию Ирака, и ничего тут не изменишь, иракцы не хотят терпеть оккупацию, и их чувства тоже понятны, а потому воюем дальше. Этого идеологического „троянского коня” одноэтажная Америка примет скорее, чем либеральные обличения лживого Буша и нового Вьетнама, так же как Ахиллес и даже скептичный Одиссей всегда интересней Терсита”.
См. также: “Шибко грамотным смотреть голливудскую „Трою” будет неуютно. Я же наверняка знал всего три вещи. Первая: „Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына” . Вторая: ахейцы осадили малоазийскую Трою с целью освобождения женщины Елены, которая будто бы стоила того, чтобы из-за нее воевать. Наконец, третья: предводитель троянцев Гектор таки поразил несравненного бойца Ахилла в самую пятку, что и стало причиной безвременной кончины последнего. Теперь представьте мое состояние в ту секунду, когда ловкий Брэд Питт, он же Пелеев сын Ахиллес, воткнул в плечо Гектора и там три раза повернул свое оружие, копье! Наверняка зная , что Гектор выживет, убьет и победит, я внутренне глумился над самоуверенным обидчиком: „Зря радуешься, Брэд Питт! Напрасно торжествуешь, Пелеев сын!” Даже когда Ахиллес изрешетил грудь несчастного Гектора острой саблей, даже понимая, что решето непригодно для дыхания, я оставался в плену своего неизвестно кем сформированного предрассудка. Но едва Гектор испустил дух, а соседние девчонки впечатлились агрессивным Брэдом Питтом настолько, что впервые за весь фильм сняли ноги со спинок впереди стоящих кресел и неровно задышали, — в это самое мгновение режиссер Вольфганг Петерсен доказал полное превосходство мировой Истории над моим частным предрассудком. Иной глубокий знаток первоисточника, равно как и беспринципные девчонки, по женскому обыкновению болевшие за самца, который победит, никогда не испытают восторга, подобного моему. Вот она, квинтэссенция кинематографического метода: отвлеченное и, как ни парадоксально звучит в данном случае, книжное знание было дезавуировано убедительным мимезисом. На моих собственных глазах то, что называется жизнью, вмешалось и скорректировало схему! <…> Хочу акцентировать эту поразившую меня стратегию повествования: Мир показан как совокупность граничащих силовых полей, чье неизбежное взаимодействие чревато конфликтом, чревато необходимостью принимать немедленное решение, отвечать на вызов, поднимая щит и обнажая меч. Каждый мужчина здесь — воин, но воин во вторую очередь. В первую — субъект политики. Блистательно отыгран мотив начала Троянской войны. Похитивший Елену Парис, равно как и сама красавица, полагают, что именно они явились причиной величайшего в Истории военного конфликта. Что будто бы из-за женщины спущены на воду сотни ахейских кораблей, из-за женщины поднялись на крепостные стены тысячи троянских лучников. Из-за женщины проявляют чудеса храбрости, доблести, сообразительности — Ахиллес, Гектор, Аякс, Одиссей и необстрелянный Патрокл. Предоставив любовникам безраздельное право на иллюзию, подлинные герои фильма, мужчины, один за другим высказываются в том роде, что эффектная женщина ни при чем, что война была неизбежна и „похищение Елены” не причина, а всего лишь романтическая версия. Для подростков. <…> Ритуальные почести, сопутствующие погребению героев, — ключевые моменты голливудской „Трои”. Исчезающие в пламени тела Патрокла, Гектора и Ахиллеса — превращаются не столько в пепел и дым, сколько в пресловутую культурную память, в решимость и волю, в новую, теперь уже американскую идентичность”, — пишет Игорь Манцов (“Наши мертвые” — “Русский Журнал”, 2004, 8 июня
