Говорит главный редактор французского интеллектуального журнала “Деба”, научный директор Высшей школы социальных наук
Юлиан Тувим. (Петр Плаксин). Сентиментальная поэма. Перевод с польского Асара Эппеля. — “Вестник Европы”, 2004, № 11.
“Поэт Юлиан Тувим, русскую культуру почитавший как мало кто (чего стоит, например, сборник „Лютня Пушкина” — гениальные переводы стихов великого нашего поэта!), сочинив ироническую поэмку „Петр Плаксин” [1914], обошелся с демонами родимой [польской] обиды безыскусно и просто. Роковые обстоятельства истории и национального потрясения сводятся в ней к смешным захолустным страстям почти буколического сюжета и сентиментальным слезам заштатного события” (Асар Эппель).
Валентина Федотова. Политический класс, население и территория. — “Москва”, 2004, № 7.
“Американский исследователь Д. Пауэлл отмечает, что в России „смерть становится жизненным путем”. Приводимые этим автором цифры таковы: индекс смертности составляет 15,3 или 15,4 на 1000 чел., в то время как средний по Европе равен 9,5. Индекс рождаемости в России также самый низкий — 9,4 на 1000 чел., тогда как средний в Европе — 10,6 в 2001 году. Индекс смертности превосходит индекс рождаемости на 70 %. „Если такая тенденция будет продолжаться, русские могут найти себя в списке исчезающих видов”, — говорит Пауэлл, а по его мнению, она будет продолжаться. Он ссылается на В. В. Путина, высказавшего опасение в своем первом послании (2000 г.), что в следующие 15 лет население может потерять 22 млн. чел. Эта тенденция не приостановлена. По данным Госкомстата, в 2050 году население России составит 101,9 млн. чел. в сравнении со 143,6 млн. чел. в 2002 году. Вызывает ли это ужас и отчаяние в России? Никакого. У элиты — от эгоизма, у ее части, использующей ситуацию в своих интересах, — из-за найденного оправдания себе: они умирают из-за алкоголизма, наркомании, дурного образа жизни. Из-за отсутствия воли приспособиться к новым условиям и выжить в них. Заметим, что даже в ельцинский период страна, питаемая верой в свободу как волю, проявила витальность, организовав челночное движение, используя частные машины как такси, обрабатывая участки земли, научившись шить, ремонтировать и т. д. Даже после дефолта 1998 года люди, потеряв деньги, вернулись в оживившееся отечественное производство. Сегодня налицо явная потеря витальности как следствие неудач реформирования 90-х, стабилизации в условиях, когда требуется развитие, — в 2000-е годы”.
Егор Холмогоров. Азбука национализма. — “Спецназ России”, 2004, № 4, 5, 6, 7 <http://www.specnaz.ru>.
“Для того, чтобы быть „общечеловеческой”, Россия должна быть „для себя”, должна просто быть. Без этого все „общечеловеческое” в России становится бессмысленным. Нам приказано выжить. <…> Для того, чтобы позволить себе совершить Великую Революцию, может быть, самую великую из тех, которые были когда-либо в истории, нам необходима самая беспощадная Реакция — реакция на унижение, разруху и бессилие. Для того, чтобы совершить прорыв, нам необходим реванш. И наш ум видит лишь одну идею, которая сегодня должна стать такой возрождающей, оборонительной, реакционной и реваншистской идеей России — это идея нации. Поэтому-то и необходимо придерживаться идеологии, ставящей в центр Нацию, а стало быть, — безусловность существования и необходимость возрождения России. Идея нации предполагает, что смысл и оправдание существования страны, народа и государства заключен в них самих и ни в каких внешних оправданиях они не нуждаются”.
“Длящееся уже два десятилетия надругательство над русскими завершается так, как только и могло завершиться. В Россию приходит эпоха злопамятства. Эпоха, в которой главным разделением становится деление на тех, кто забыл и простил совершенное против нас зло, — и на тех, кто его запомнил. А раз запомнил, то захотел воздать и хочет не допустить зла впредь. В Россию приходит эпоха рационального, разумного сознательного и памятливого национализма”.
“Современный национализм — это осознавшая себя и задокументированная (что особенно важно) технология национальной мобилизации”.
См. также: Егор Холмогоров, “То, что традицию отрицает, может быть разрушено” — “Еженедельный журнал”, 2004, № 124, 15 июня <http://www.ej.ru>; “„Новый консерватизм”, о котором теперь много говорят, необходимо отличать от того „либерального консерватизма”, который был популярен в конце 90-х. Тогда лозунгом была „стабилизация”, придание респектабельности той системе, которая была создана в 90-е годы. Не случайно любимой темой либеральных консерваторов были „экономическая амнистия” и прочие интересности. У нынешнего нового консерватизма есть две стороны: отрицательная и утвердительная. Утвердительная — это идеология опоры на русскую историческую и государственную традицию, отказ от исторического нигилизма 90-х. Строить надо на тысячелетнем фундаменте — или не строить никак. А отрицательная сторона нового консерватизма — это отказ в „основательности” всему тому, что было наделано в новейшую эпоху, неготовность „консервировать” содеянное. Приемлемо лишь то, что традицию продолжает, а то, что традицию отрицает, неприемлемо и может (а может быть, и должно) быть разрушено”.
См. также: Егор Холмогоров, “Неизвестный солдат” — “Спецназ России”, 2004, № 5, май <http://www.specnaz.ru>.
