— А так.
И прогнал ее, грозя кулаком. Вдвоем в пустой чужой дом не лазят… Дальше он сам! А ты поди и проспись, старая.
Исчезла во тьме... Он один.
Ощупью вдоль забора. (Мальчишки, ведя так палкой по штакетинам, издают трескучий пулеметный звук. Петр Петрович тоже вел, но голой ладонью руки — вел тихо.) Одна из штакетин живо шевельнулась. Вот она...
Теперь и самой глухой ночью он сумел бы без ошибки выйти к их веранде. По запаху… Смородина! Кусты… И на пути, как помнилось, никаких грядок.
В Аниной спальне дежурил лучик луны. Светло… Здесь она стояла со своими слезками и печалью. С бинтом в руках… И перевязывала ему рану (не испугалась ночного старика). Легка была ее рука. Прощай, девочка.
Сам Петр Петрович перевязывался медленно. Бинт с пунктирной полоской… Такого у него и быть не бывало! Отличный их бинт…
Он еще раз оглянулся на опустевшую спальню.
Села рядом.
В таком вот смешном и костлявеньком виде она и сейчас хотела ласки,
Усмехнулся Петр Петрович:
— А травку, Михеевна, все выкашиваешь?
— Кошу, милый. Просят, не просят — обязательно кошу.
Она сидела к Петру Петровичу полубоком, так что свет щадил ее лицо и морщинистую шею. Да и старухины руки, двигаясь, как-то хитро перепрятывались из тени в тень. Ладонь только была холодновата.
— Холодная ладонь?.. Неужели? — спросила она, тотчас отметив возникшее его ощущение.
А ведь он ей ни слова. Лишь кивнул.
Где есть пределы, есть и своя их изнанка. Все-таки они оба, как сговорившись, не заголяли себя. Полуодеты… Дань сединам.
— Нам, — шепнула, — теплее тронуть рукой, а глазом не обязательно.
Петр Петрович остерег:
— Поаккуратней мой рукав, старая. Да ты не дергай, не дергай!
— Тяну.
— Вот и тяни, стягивай помаленьку.
Они походили на лишенную стеснений седую чету в деревенской бане, где старая бабка помогает то ли раздеться, то ли уже одеться своему несколько хворому старику.
— Сопли-иивый! — сказала ласково.
Коснулась его щеки и шеи. Погладила.
— Сопливый какой!.. Побежал перевязываться, когда я тут!
— Надо же верить в медицину.
— Что? В медицину?.. Идиот! — вдруг завопила старуха. — Верит в медицину… Нет, вы посмотрите
