— Ну вот и отлично. Пока.
Он стал спускаться по лестнице, но через минуту появился вновь в сопровождении двух ментов с автоматами.
— Документы, — сказали они. — Что у вас в сумках?
— Мои вещи. Книги. Четыре обструганные рябиновые палочки. Шесть камней. Николай Чудотворец. В смысле — бумажный образок. Набор акварели. Старый ноутбук, — перечислил я.
Они осмотрели вещи и квартиру: не выглядит ли она ограбленной. Квартира выглядела нормально, только пыли было многовато.
— Придется вам заплатить штраф за ложный вызов наряда, — сказали двое с автоматами.
— Спасибо, — искренне возблагодарил их я. — Штраф — это гуманно. Не хотелось бы провести у вас остаток такого дня...
— А что за день? — спросили менты.
— Ничего. Просто я с женой разошелся сегодня.
— А, — сказали они. — Тогда все ясно. Смотрите еще чего-нибудь не учудите, а то точно окажетесь у нас.
— Храни Господь, — сказал я. — Все будет тише тихого.
Когда они ушли, настроение упало. Я выбивал на балконе диванные подушки и видел серую пыль, от которой у меня уже начинался кашель. То, что серая пыль города убивает нас всех, было, в конце концов, понятно. Я не понимал, что заставляло нас с женой так настойчиво убивать друг друга. Ведь мы любили друг друга когда-то. Недавно.
Потом я спустился на улицу и в ближайшем ларьке взял выпивки. Стало легче. Позвонил домой, надеясь, что все еще развеется, как кошмарный сон.
— Зачем ты звонишь? — спросила жена. — Ведь мы тысячу раз обо всем переговорили...
Я слышал, как где-то в глубине квартиры, дальше ее голоса, истошно орут дети. Мне наплевать, что она говорит, я только знаю, что двое детей остались беззащитными.
От этого — чувство соучастия в тяжком и жестоком преступлении.
Теперь я привык к одиночеству. Я уже не замечаю, как оно уродует меня. Но сегодня случилась странная вещь, которая заставила сердце заболеть с прежней силой. Несколько ночей и утр, которые я провел у своего друга-фотографа на квартире, автоответчик молчал. Сегодня, когда я вошел в начале первого ночи, телефон неожиданно зазвонил. Я выслушал автоответчик, настроенный на громкую связь, — и очень хороший, нежный женский голос передал в пустоту: “Андрей. Это Люба. Я просто хотела узнать, как у тебя дела. Если сможешь, позвони мне, я сижу дома и работаю”. Вот, послание дошло, но не мне. У меня ощущение, что я сижу в куче обрубленных телефонных проводов: нет связи. Ни с кем. Эта Люба несчастна. Андрей ей не позвонит. И мне никто не звонит.
Если душа не востребуется, человек умирает. Видимо, от тоски.
Я никогда не думал, что придется надеяться на Господа и вверять свою судьбу в его руки. И молить его о том, чтоб отыскал тебя и позвал за собой в этой кромешной тьме. Не по автоответчику, а так, как это бывало с раскаявшимися разбойниками. Мистика не входила в мою жизнерадостную жизненную программу. И однако...
Тот, кто знает, что Творец не допустил ошибок в творении, избавлен от мелочных придирок.
Тот, кто знает, что у Него нет любимчиков, когда Он наделяет удачей, избавлен от зависти.
Тот, кто знает, из чего он создан, свободен от гордыни.
Дети позволяют острее чувствовать Бога. Подарки, одежки, кашки, какашки — все это Бог включает в себя, и надо быть благодарным Ему за это. В одиночестве я остро завидую многодетным семьям. В одиночестве непросто быть взрослым.
В одиночестве в сто раз труднее и в сто раз важнее терпеть. Чтоб никто вокруг не догадывался, что ты в заднице.
