топорность, более бездарного текста нельзя и составить, уж не говоря, что не лежала рядом с искусством (ругательную по отношению к Добровольческой армии, но с выхваченными искорёженными крупицами из “Дней Турбиных”, что придаёт ей претензию на “пародию”). Пьеска эта когда-то довела Булгакова “до остервенения”, но, увы, совсем забыта публикою, — так вот и полезно к юбилею презентовать её неосведомлённому российскому читателю, сопроводив шаржевым портретом Булгакова. От этого сценического обрубка, предваряют нас составители, “читателя ждёт богатый материал для размышлений”, а Л. Кацис ещё добавляет, что “художественные особенности” пьесы “позволяют с уверенностью говорить о возможном влиянии [этой] пародии на серьёзные вещи Булгакова”. То есть не погнушался Михаил Афанасьевич черпать и из этакой лужи.
Но врывается в юбилейный сборник ещё одна статья — которой могло бы и не быть? Это — статья М. Золотоносова — в тот же май 1991 сдублированная в израильском журнале “22” (№ 76) и, кажется, ещё стриблированная в демократическом советском издании “Согласие” (1991, № 5).
Еврейская тема? — да, оказывается, именно она! — “позволяет выявить в романе [„Мастер и Маргарита”] до сих пор не расшифрованный генезис некоторых сюжетных и образных структур”.
“Говоря о Булгакове”, не только “можно предположить, что он не был изолирован” от сильного интереса к еврейской теме, да к тому же — “служил в Добровольческой армии, в которой антисемитизм был развит очень сильно” (доказательство наповал), но, окончательно: “дневник Булгакова 1923 — 1925 годов показал: к „еврейской теме” писатель не был равнодушен. Нетрудно, например, из одной записи об издательстве Льва Давидовича Френкеля... вывести элементарный антисемитизм”, ненависть “„пролетария” Булгакова к „машинно налаженному делу” Френкеля, приносящему доход и сытую обеспеченную жизнь, которой лишён писатель”. Вот, всего-то таковы мотивы этого литераторишки Булгакова. Да больше того, сюда идёт и лозунг Шарикова: “Можно даже предположить, что отношение Булгакова и к лозунгу „Всё поделить!” не было столь уж простым и однозначным”. (Булгаков — комбедовец?) А ещё же сам “интерес Булгакова к политике, к Германии и Польше, позволяет предположить некие панславистические концепции, из которых вытекало одобрение готовящейся экспансии СССР в Европе”, — а? каково открытие? (Булгаков — пособник советского империализма?) Так что пора разрушить “„оптимизированную” биографию Булгакова, неправомерно сближенного с идеальным Мастером”.
Отдышавшись, переходим к разработке подетальнее. “Мастер и Маргарита” оказывается даже “путеводителем по субкультуре русского антисемитизма”. (Золотоносов так подогнал, сочинил так, чтобы мочь из больших букв составить сокращением поносное ругательство СРА. И, похоже, для него было важно не столько действительно уличить Булгакова в антисемитизме, сколько припечатать вот этой печатью- кличкой. Он находит её столь остроумной, что пронизывает ею всю статью: 28 раз (!) сорит этой, отныне неотразимой, как он думает, кличкой. Так и захлёбывается: СРА, СРА, СРА... В ряде цитат мы здесь опускаем эту жемчужину.) Еврейская тема в романе Булгакова “существует в двух ипостасях: явной и тайной”. Тут кстати припоминается и “иудейское „лобби” при римском императоре, которое делало прокуратора Иудеи Понтия Пилата послушным решениям Синедриона”.
И Золотоносов кидается по следу — по следам — и даже без следов. Прежде всего — изучать по возможности зачёркнутые варианты: чего Булгаков не написал, но мог думать; например, реконструировать, что Иванушка кричал: “бейте арамея” (и даже “бейте жида злодея”, но — зачёркнуто; в перекличке с этой темой сборник публикует и реконструкцию отвергнутых автором отрывков из 1-й редакции “Мастера”). — А вот штрих и посильней: свою дневниковую тетрадь Булгаков озаглавил: “Мой дневник”, — но именно это оригинальное, неповторимое название было и у позднего махрового славянофила-шовиниста С. Шарапова. Так что “можно подозревать всю эту проблематику”, уже “можно выдвинуть рабочую гипотезу о том, что первоначально [задумывая роман] Булгаков имел в виду именно готовую идею мирового еврейского заговора”. Вот и найдено! Легко ж искомое добыто...
И если другие исследователи уже уличили Булгакова в сплошных литературных заимствованиях, то Золотоносов уличает его в сплошных заимствованиях антисемитских и культово-мистических. И тут из тьмы выдвигаются нам пред глаза имена иностранные и российские, полуизвестные, неизвестные, и до самого четвёртого сорта, — сколько же критик излазил! и книги о “всемирном господстве евреев”, и оккультные романы дешёвых романисток (и даже столбики построчных сравнений: Булгаков — и вся та оккультистика), и “знаменитый доктор Папюс”, каббалист, председатель ордена мартинистов и ещё нескольких масонских лож, а уж от него — прямая дорожка к доктору Воланду, а за этим “определённо стоят сатанинские силы зла” и “нетрудно догадаться, какова природа этих сил”, это “хорошо известный мировой еврейский заговор, „тайное мировое правительство””! И теперь остаточная трудность только: как верней истолковать первую букву Воланда — “W”: от главы иллюминатов Вейсгаупта или от министра Витте — “преподобного Ротшильда”, одного из главных объектов критики антисемитов. — Правда, с теми оккультными романами не совсем без сходств: героиню перед дьявольским балом там натирают розовым маслом, она идёт на пир нагая, где выпивает чашу с кровью. Но и такое же разительное сходство: “не случайно Воланд так любит мясо и вино” — в тех романах тоже “сатанисты жадно едят мясо и много пьют” (чего мы уж никак не увидим ни у кого в жизненных реальных эпизодах всех времён). И ещё же доказательство: чёрная месса — святотатственна, а “святотатство — это прерогатива евреев”. Или, не менее сразительно: “волшебные деньги, которые возникают во время сеанса в Варьете, связаны с распространённой темой власти евреев” — “вследствие концентрации в их руках значительных капиталов и золота”. И как же мы сами не догадались! Да в любом цирковом фокусе наверно же есть свой хитрый намёк! — Да хуже того: “с еврейской же темой связана и дача взяток ”! — ну разве же даёт взятки кто-нибудь кому-нибудь, кроме евреев?.. — И ещё ж мучительный намёк: сама буква “М” (буква на шапочке Мастера! Маргарита, Мессир, барон Майгель — да и Массолит!) — ведь она в ивритском алфавите “имеет тринадцатый порядковый номер” и “означает „некромантию”, т. е. вызывание „воздушных трупов”” — а заметьте, заметьте: у Булгакова “глава „Явление героя” имеет тринадцатый номер не случайно”! Ну и ещё же: само упоминание в романе Иммануила Канта уже есть намёк на иллюминатов — ибо, да! да! — “А. Вейсгаупт теоретически мог встречаться и с И. Кантом”, — а вот и Воланд встречался. Наконец и загадочное употребление Булгаковым слова “свет” — тоже явный намёк на иллюминатов, — а что значит иначе “заслужил свет”?
Все эти умомрачбащие доводы критика соединяются и выстраиваются в целое такими несокрушимыми звеньями: “можно даже предположить”, “можно подозревать”, “не исключено, что”,
