Новый Мир ( № 1 2005)

всегда должен быть рядом с нами, его жизнь воспринималась как непроходящий момент безысходного времени в состоянии пост- . <…> Для нас Деррида — живое свидетельство неугасающей работы пытливого европейского ума. Поэтому его смерть вряд ли оставит кого-либо равнодушным, ведь вместе с ним уходит в прошлое драматическая эпоха пребывания в состоянии бесконечной безысходности экстенсивного существования больного метафизикой разума. Деррида умер. Философии открываются новые горизонты”, — пишет Никита Гараджа (“Деррида умер. Первые впечатления” — “Русский Журнал”, 2004, 12 октября <http://www.russ.ru/culture> ).

См. также мемориальную подборку “Смерть не остановит мысль. Жак Деррида как последний великий философ”: “НГ Ex libris”, 2004, № 39, 14 октября <http://exlibris.ng.ru>; говорит издатель Александр Иванов: “<…> Деррида умер все-таки философом уже прошлого века. В этом нет для него ничего обидного. Прошлый век завершен, и именно Деррида в каком-то смысле завершает ХХ век своей деконструкцией, своим ретроспективным взглядом на историю философии, историю, у которой все время как бы откладывается начало (в этом и главный смысл деконструкции: отложенное, ускользающее начало для мысли, для того, что называется в философии сущностью). В принципе, эта философия как нельзя точно соответствовала духу 1980 и 1990-х годов, когда, с одной стороны, расцветает массовая культура, а с другой — с падением Советского Союза — начинается как бы мультиплицирование мира, то есть его усложнение и деление на части. Эта „философия части”, философия „мультиплицированного мира” и есть наследие Деррида”.

Cм. также: Андрей Смирнов, “Философия части. Памяти Жака Деррида” — “Завтра”, 2004, № 44 <http://www.zavtra.ru>.

Куда податься? Беседу вела Светлана Гончарова. — “Литературная Россия”, 2004, № 44, 29 октября.

Говорит директор литературно-издательского агентства “Классики XXI века” Елена Пахомова: “Агент работает, вкладывает в автора деньги и время, а завтра издательство заключает договор напрямую с автором. И агент остается ни с чем. Были реальные случаи, когда агенты „продавали” наших авторов в заграничные издательства, и их все равно „кидали”. Те издательства просто списывались напрямую с писателем. <…> Вот пока у нас не будет четко отрегулированной схемы взаимодействия автор — агент — издательство, у наших агентств ничего не получится”.

Валентин Курбатов. Мы одной крови. — “Дружба народов”, 2004, № 9.

“Может быть, главное в книге Олега Павлова [„Русский человек в XX веке”] — это голос совсем нового поколения и новой мысли. Я некогда уже писал о нем, коря его жестокую прозу и выставляя старинные резоны о равновесии и свете жизни. И сейчас от давних укоров не откажусь и все буду ждать, что однажды тьма разойдется и его герои увидят, что мир и правда, при всей тьме, все-таки не безумен, но только вижу, что мы говорим на близких, но теперь уже, очевидно, все далее расходящихся языках, что мне уже себя из той жизни не вынуть и своей несвободы не преодолеть — генетика окаменела. Я не печалюсь об этом, потому что у меня хорошее общество и я, может, поближе к старой правде Толстого и Солженицына, чем он, и более согрет и защищен. А он выходит с прежним русским сердцем в необратимо новое время, где складывается новая — не знаю, лучше ли нашей, но своя — высокая система духовных координат, свой взгляд на минувшее, не отменяющий милосердия, но и не расширяющий его полномочий до слишком уж расплывчатых границ. Теперь мне яснее, что же такое свобода, которой это новое поколение русских литераторов (тоже еще редких, как всегда редки настоящие литераторы) дышит, не страшась того, что им может не хватить воздуха. Старым они уже дышать все равно не смогут”.

См. также: “Книжная полка Ирины Роднянской” — “Новый мир”, 2004, № 8.

Сергей Кургинян. “Либо Путин снимет противоречие, либо противоречие снимет Путина”. — “Политический журнал”, 2004, № 36, 5 октября.

“Политическая революция в России невозможна. Страсти по свободе — в прошлом. Все хотят порядка, но он недостижим. Тогда все хотят минимального хаоса, дабы не было максимального. А вообще- то все хотят уснуть и сладко спать. Тем самым смертным сном, которым спит замерзающий человек. „Все” — я имею в виду относительное большинство населения и абсолютное большинство элиты. <…> Трон шатается, когда мускулистая рука (народа — если это Французская буржуазная революция, пролетариата — если это Коммуна, революционных низов — если это ноябрь 1917 года) нечто опрокидывает. А то, что сейчас происходит, — это новая редакция 1990 года. Трон Горбачева не шатался. Просто пол, на котором стоял этот трон, сгнил и начал рушиться. И тогда трон стал проваливаться. Ощущаете разницу? <…> А что бы я предложил Путину, если бы он ко мне обратился?.. Когда обратится, тогда и предложу”.

Владимир Лакшин. После журнала. Дневник 1970 года. Подготовка текста, “Попутное” и примечания С. Н. Лакшиной. — “Дружба народов”, 2004, № 9, 10, 11.

“19.III. <…> Трифоныч вспоминал сегодня Пушкина: „Снова тучи надо мною…” и с особой энергией прочел последнее двустишие: „Сохраню ль к судьбе презренье, понесу ль навстречу ей непреклонность и терпенье гордой юности моей?””