стрелками в замшевых свободных куртках, беретах, покуривающими трубку у окна мастерской (прекрасный вид: стена, башня, озеро), пока модель раздевается за ширмой (повзрослевшая Хомченко).
— Да нет, — сказал Охлопков, прихлебнув из бокала. — Я его дождался. Но все еще не уверен, что это был Сева. Так что можно сказать, он и не появился, заблудился в лабиринте. Все зависит от избранной точки зрения... А мир многоглаз, как Аргус или Агрус... что-то я забыл... ну, это мифическое существо, покрытое глазами.
— Павлин?
— Да, что-то вроде павлина, только человек.
Зимборов улыбнулся.
В это время рядом вдруг звякнуло особенно громко. Послышался глухой стук. И в мгновенной лакуне, внезапно образовавшейся в пивном гуле, зажурчали струйки. Охлопков с Зимборовым обернулись, увидели спину уходящего коренастого человека. За столиком — грубой доской, прикрепленной к стене, — на чурбаке — здесь вместо стульев использовали пни — остался сидеть мужичок с залысинами, утиным носом, бестолково глядевший на красные капли, падающие в тарелку, в бокал; второй бокал был опрокинут, на пол стекало пиво. Наконец мужичок догадался взять салфетку, приложить ее к носу, она быстро напитывалась кровью.
— Что такое?! а? — строго спросила разносчица.
Мужичок пожал плечами, встал и, смущенно улыбаясь, пошел прочь. Его проводили взглядами — и снова загудели. Разносчица принялась убирать со столика, бесстрастно стирая кровь грязной тряпкой.
Зимборов нахмурился. Он не любил эти заведения. И спустился в подвал только по настоянию друга. Он взглянул на Охлопкова сурово.
— Ты уже что-нибудь придумал? — спросил он.
— Нет, — ответил Охлопков. — Пока присматриваюсь. Вот у Севы побывал... Хотя возможен и другой взгляд на него?
Зимборов сделал нетерпеливый жест.
— А на твой взгляд?
— Ну, может, это что-то вроде насморка.
— Так ты не познакомился с его женой?
— Нет.
— Сева влип всерьез и надолго.
— Ты думаешь, мы спасемся?
— Я в себе уверен.
Охлопков поводил головой из стороны в сторону, поднял руку, как будто кого-то приветствуя или собираясь произнести клятву. Зимборов смотрел удивленно.
— А я нет, — сказал Охлопков. — Ни в чем не уверен.
Он снова поднял руку.
— Я пас, — сказал Зимборов, думая, что он подзывает разносчицу.
— Да нет, я пытаюсь определить, где мы. — Охлопков кивнул на выпуклый бок самовара, отражавший маленькие столики вдоль стен и большие столы на несколько человек, светильники, — большие столы казались чрезвычайно длинными, у людей плечи были смехотворно узки, головы — крошечны, они поднимали громадные бокалы; голоса их тоже были искажены, словно и на звуки воздействовало искривленное пространство, — как на лучи вблизи больших масс, по умозаключению Эйнштейна. Это было гениальное предположение, и оно в дальнейшем подтвердилось наблюдениями астрономов: луч звезды ломался, проходя возле больших масс, и геометрия пространства там была неевклидова... Впрочем, какое это имеет отношение к подвалу? Охлопков потер лоб.
— У меня такое впечатление, — сказал он, — что я что-то забыл. И не могу вспомнить.
Зимборов кивнул.
