— Может, даже вернут.
— Может, даже, — передразнил его Вик. — Легко тебе... и вообще, надо знать нюансы.
— Представляю.
— Нет, не представляешь. — Вик набрал воздуха и быстро спросил, что, если он перекантуется у них? Должен же он отвечать на агрессию? Охлопков не возражал, но настаивал на звонке домой. Вик в конце концов согласился. Но только он звонить отказывается. Пусть это сделает Гена сам. Хм. После того, как мать отказала в прописке, Охлопков не разговаривал еще ни разу с ней, ему бы, конечно, не очень хотелось напоминать... то есть... да, как же быть? Оба посмотрели на Ирму.
— Нам нужен почтовый голубь, — сказал Охлопков. — Голубь мира.
— Ни за что, — ответила Ирма с блаженством, хотя и согласилась с доводами братьев, что им никак нельзя спуститься на улицу и позвонить на ту сторону города и сказать в трубку всего два слова; еще немного послушала их рассуждения и рассмеялась: — Можно подумать, речь идет по меньшей мере о сдаче города. О ключах Наполеону. Отвернитесь, мне надо одеться.
Они отвернулись. Ирма быстро переоделась.
— Ты... куда?
— За хлебом, — ответила она и вышла, взяв хозяйственную сумку.
Охлопков задумчиво посмотрел ей вслед.
— Да, — сказал он, — по-моему, действительно мы слишком усложняем. А всего делов- то...
— ...не звонить, — подхватил Вик.
Охлопков взглянул на него.
— Молодо-зелено-злое, — сказал он.
— Ну ты, добрый старче, что же ты сам жабу затаил?
— Мой случай тяжелее.
— А мой?! На меня, если хочешь знать, уже накинули петлю! Круг сужается. Я в западне.
Охлопков снисходительно поморщился.
— Я говорю тебе: ты не все еще знаешь, — сказал Вик и, отвернувшись, замолчал.
— Ну, еще один барабан, украденный в пионерской комнате?
Вик застыл с отрешенной улыбкой. И вдруг бросил на Охлопкова удивленный взгляд и сказал, что нет, не барабан — а барабаны, “Барабаны молчания”, — помнит он эту вещь? там еще партия ударника, как у Лед Зеппелин в “Моби Дике”? Охлопков кивнул. На самом деле это не их песня. Охлопков кивнул и сказал, что сразу об этом догадался. Ну и чья? Неизвестно, соврал или признался Вик. И что же? Ничего, сказал Вик, ничего особенного кроме того, что это песня о сумасшедшем доме. Охлопков посмотрел на вдохновенно побледневшего Вика.
— Там есть намеки! — крикнул Вик.
— На что?.. — сквозь смех спросил Охлопков.
Мгновенье Вик колебался.
— На одного чувака, — наконец сказал он.
Охлопков что, с луны свалился? и никогда не слышал о нем? Об этом парне, архитекторе, который хотел превратить Глинск из азиатской дыры в европейский город, но понял, что легче построить город на луне, и вдруг решил свалить в Австралию, ну и ему дали визу в Гедеоновку, газетные крысы прозвали австралопитеком, — и теперь как только праздник — за ним приезжают и увозят прямиком в сидней и ньюкасл.
— Ну, — сказал Охлопков, — честное слово, Вик, обо всем этом трудно догадаться. Как говорится, без поллитры не разберешься.
