В первых числах Рамазана султан Сулейман, сын Селима, сына Баязида, сына Мехмеда, сына Мурада, сына Мехмеда, сына Баязида, сына Мурада, сына Орхана, сына Османа, обратился к мудрейшему дервишу из братства Бекташи и спросил старца, каким образом благородный человек может нарушить клятву, данную другому человеку перед лицом Аллаха, не вызвав при этом гнева Всевышнего?
Как сон есть подобие смерти, ответил дервиш, так и человек спящий уподобляется мертвому, а мертвому человеку, известное дело, клятвы ни к чему.
Спустя три недели вечером во вторник 15 марта Сулейман вызвал в Новый дворец Синана, заступавшего этой ночью на службу начальником личной охраны, и предупредил, что в покоях визиря Ибрагима, мир ему и слава, будет шумно, но каким бы ни показался шум, даже если это крики о помощи, тревогу бить не нужно, а, наоборот, следует вести себя как будто ничего не произошло, не случилось. И только спустя время, как звуки стихнут, войти и сделать так, чтобы следы происшествия, какими бы они ни были, не остались видимыми для глаза.
Ближе к ночи, когда белую нитку не отличишь от черной, султан отправился в Старый дворец, где жил гарем, и провел ночь с женщинами. Точнее, с одной из них.
На рассвете Синан действительно услышал в комнатах Ибрагима возню, а потом и крики, но пост не покинул и не стал бить тревогу. Когда же шум стих и прошло время, он пересек двор и вошел в комнаты визиря.
Кровать Ибрагима стояла пустой, и можно было решить, что все обошлось, уладилось. Но, поискав глазами, Синан увидел визиря на коврах подле печки, и что сама печка забрызгана кровью, тоже заметил.
Кровь с эмалевых изразцов, какие умеют делать только в Изнике, стирается быстро, и уже через час Синан укладывает Ибрагима на шелковый ковер, подаренный иранским шахом, и выносит из комнат во двор, где стоит черная кобыла с большой попоной.
Никто не видит, как персидский ковер опускают в лодку и переправляют на тот берег залива. Никто не знает, что среди могильных камней монастыря дервишей Бекташи в Пера уже приготовлена глубокая яма и поджидает могильщик.
И некому смотреть, какой обряд совершает Синан над телом своего покровителя.
Читает ли, если помнит, греческие молитвы, обращаясь к Марии с младенцем? Или, воздев ладони, произносит слова Аллаху? И что говорит он, стоя в головах? Просит прощения? Плачет? Или напутствует? А потом смотрит на азиатский берег, где занимается рассвет, гадая, как повернется судьба империи и его судьба после ночных событий.
И возвращается в казармы.
64
Память о временщиках проходит быстро, и вскоре могила Ибрагима затерялась среди прочих, таких же безымянных, надгробий.
Через несколько дней Синан подал рапорт, где просил отправить его инженером армии Лутфи- паши в поход по западным провинциям империи. Прошение удовлетворили, и Синан исчез из Стамбула. Два года он провел вдали от столицы, где после гибели Ибрагима многие головы увенчались тюрбанами, другие же слетали с плеч долой, слетали.
Они побывали на Корфу, где сразились с венецианцами. Прошлись с разведкой по италийским землям в Апулии. Зимовал Синан в Рагузе, блуждая ветреными вечерами по стенам города, который свернулся на берегу, как улитка.
Армия вернулась в Стамбул только в 1538 году. К тому времени умер главный архитектор империи Ашем Али, вывезенный из Табриза еще при Селиме Грозном. Это он возвел для Селима мечеть на Четвертом холме, и старый дворец построил — он же.
Но преемника все не назначали.
Неизвестно, кто хлопотал за Синана при дворе, но в год гибели Ибрагима многие решили, что Синан выслан из города по монаршей немилости, и просили за него как следует. И вот по возвращении беглеца выходит указ, из которого следует, что султан не только не держит зла, а, наоборот, благоволит и что янычар инженерных войск и начальник личной охраны назначается теперь главным архитектором султана, читай — империи.
Уже через месяц Синан едет в священный город ислама Иерусалим и правит в городе работы на стенах храма Камня, откуда Пророк свершил ночное вознесение к райским небесам и сию же секунду вернулся обратно, не дав молоку из опрокинутого кувшина пролиться на землю, а кобыле Бурак с лицом женщины и хвостом павлина — моргнуть глазом.
По пути в Иерусалим Синан заезжает в Дамаск и Каир, где видит древние зиккураты и египетские пирамиды. И к осени возвращается в Стамбул.
