Для тех, кто видел фильм и следил за спорами вокруг него.
“Действительно, невозможно не видеть в отце — Бога. Невозможно не видеть в Иване бунтующего против Бога человека. Но каков этот Бог „Возвращения”? Бог Евангелия? Христос? <…>
Он — человек в роли Бога. Таким бы выглядел Бог, если бы человек вдруг взялся им быть. Если бы страстный, земной, обычный человек с колоссальным неумением любви — такой же, как мы, — вдруг принялся вершить Божии дела, последствия были бы именно таковы. Трагические, катастрофические последствия. <…> Незнание о Боге, неведение настоящего — живого, прощающего и любящего — Бога показано в фильме. Человек мыслит Бога по образцу самого себя — гордого, властного, жестокого, не знающего любви. И отношения в своей душе выстраивает не с Богом живым, а с богом придуманным, с человеком в роли Бога — то есть
Современная поэзия Грузии. Зураб Ртвелиашвили, Шота Иаташвили, Заза Тварадзе, Георгий Лобжанидзе, Гага Нахуцришвили, Звиад Ратиани. Стихи в переводах Максима Амелина, Дмитрия Веденяпина, Ирины Ермаковой, Анны Золотаревой, Елены Исаевой, Инги Кузнецовой, Виталия Науменко. — “Октябрь”, 2005, № 4.
Действительно, уникальная — как факт литературной жизни толстых журналов — публикация, и, кстати, очень хорошие современные переводы. Самому “старому” поэту (Зазе Тварадзе) — около пятидесяти, самому младшему (Георгию Лобжанидзе) — около тридцати лет от роду. Вот — из моего ровесника, Шоты Иаташвили, человека широкого и разностороннего (он и поэт, и прозаик, и культуролог, и переводчик, и главный редактор журнала “Альтернатива”):
“Он полетел первый раз и — / Удачно — / Восславили, преклонились, благословили. / Во второй раз полетел он и — / Снова удачно — / Приняли, не пожалели воды и хлеба, / Дали расческу для крыльев. / В третий раз полетел он и — / Тоже неплохо — / Смирились, привыкли. / Он в четвертый раз полетел, но — / Напрасно — / Нарекли дурным подражателем ангела. / Но и в пятый раз — все равно — полетел он, и — / Выстрелили, / Сбили”.
Леонид Тимофеев. Дневник военных лет. Публикация О. Л. Тимофеевой. — “Знамя”, 2005, № 5.
Завершение публикации фрагментов дневника Леонида Ивановича Тимофеева (1904—1984) — ученого-филолога, известного литературоведа, автора многих книг по истории и теории литературы (предыдущие публикации см.: “Знамя”, 2002, № 6; 2003, № 12; 2004, № 7). “Л. И. Тимофеев не был на фронте — с рождения он страдал параличом ног. Отказавшись от эвакуации, все военные годы он провел в Москве и Подмосковье. С самого начала Великой Отечественной войны он вел дневник, где записывал и сугубо бытовые подробности жизни, и свои размышления о происходящем с Россией, настоящих и будущих судьбах своей Родины и всего мира”. Записи января — сентября 1945 года.
“Май. <…> Кончился наш вековой спор с немцами. Теперь уж им никогда не встать, а нам уже никто не будет угрожать с такой силой. Европа теперь, в сущности, наша, как бы там ни голосовали в Сан- Франциско. О чем думает сейчас Гитлер… А год назад еще не было 2-го фронта!.. <…> 3-е. Итак, даже Гитлера и Геббельса не стало, если верить словам немецких пленных. Но военные действия продолжаются. Очевидно, в Германии уже и сдаваться организованно некому. Впрочем, она почти уже вся занята. Конец!
Интересно, что кругом как-то все буднично, или так долго этого ждали, что не воспринимаем это как неожиданность.
Что же показала война?
Что человек способен на величайшие жестокости, на величайшую подлость.
И что он способен на великий героизм, на замечательную душевную красоту.
Что можно уничтожить миллионы людей, а оставшиеся так же мирно пьют чай.
Что принцип „цель оправдывает средства” одержал еще одну пиррову победу.
И что вообще жизнь есть такой процесс, о котором лучше не думать, чтобы не прервать его. Возможно, впрочем, что после этой кровавой бойни человечество действительно попытается жить нормально, но вряд ли. Надо завоевать весь мир. Тогда все будет очень хорошо. Гитлер испортил эту ясную и простую идею. Если бы он даже и взял Москву — мы отошли бы за Волгу, и он все равно был бы разбит. Поэтому разговор о его ошибках не имеет смысла, хотя ошибки были. Ими я считаю:
1. недостаточную силу первого удара;
2. удар осенью на Москву, а не на юг;
3. неправильную политику в отношении населения и пленных;
