общем балансе. Три новых крупных клиента только в этом месяце. Значит, мы будем строиться и запускаться вне зависимости от наличия частотных разрешений. В конце концов, дело даже не в прибыли, а в том, что мы даем услугу людям. Думаем по-государственному за государство, которое нас просто по- бандитски душит.
“Опять демагогия. И вечная стахановская вахта. Бери больше, кидай дальше. На том свете разберемся. А впрочем, кто как. Мишке, похоже, судьба все точки расставить уже на этом. Допить до дна”.
Это называется взялся за гуж. Во всех смыслах.
Сколько часов сна за эти два месяца? Всего? В сумме? На круг? Долгожданное прибавление. Счастливое. Малыш начал плакать в первую же ночь. Света. Светик — круглое пузцо, коротенькие ножки. Ни одной секунды покоя.
— Палочка, — объявила теща, осмотрев подгузник, — вас не выписали, а выпнули. Всех.
Объявила и уехала к себе в Междуреченск. Нянчить племянника. Двухлетнего Кирилла. Надо было или раньше рожать, или позже. Да.
— Выпнули всех, чтобы не испортить статистику. Не попасться.
“Не попасться, это мы понимаем. Ага. Сами делаем большое государственное дело. Только в отличие от других отвечаем. Несем административную ответственность за свои поступки”.
— Я не могу. Я больше не могу, Миша. Я просто умру, если не посплю хоть часок. Ну позвони Рогову. Ну скажи, что ты берешь отгул, отпуск за свой счет. Хотя бы на день. Или задержишься. Просто задержишься на пару часов. Неужели ты не можешь? Не заслужил там?
— Лен, я возьму. Завтра. Честное слово. Но не сегодня. Не сегодня. Дело даже не в Рогове. У меня комиссия. Связьнадзор. Суд, можно сказать.
— Ой, да лучше бы тюрьма. Честное слово. Вообще на тебя не рассчитывать и не надеяться! Вообще никак. Никогда!
Этот ребенок, этот поздний, второй, предполагал испытание. Само собой разумеется. На исходе четвертого десятка в этом нет и не могло уже быть сомнений. Но не на излом же, не на разрушение. Краш- тест. Голова — в стекло и рулевое — в брюхо. Насмерть.
Но ужас в том, что смерть выпадала чужая. Неумолимо надвигалась. Как много лет тому назад. Давно, когда только-только начинал водить. Задние фонари той неизвестно почему тормознувшей “Волги”. Желтая. Такси. На перекрестке Красноармейская — Кузнецкий. А здесь две черные тени. Две головы. В кишках собственного квартала. Ниже Таткиного детского сада. Живые люди в снежной трубе между домами 10а и 10б по улице Весенняя. И только одна мысль. Единственная. Нелепая, как два последних месяца.
“Почему они на дороге? Почему на дороге? Ведь есть же тротуар!”
— Хорошо, Виктор Андреевич, хорошо. Я думаю, в любом случае назад уже пути закрыты, и обсуждать тут особенно нечего. Остановка невозможна. Деньги истрачены. Оборудование куплено. Надо доделывать. Добивать.
— А по-другому вопрос и не ставится, Михаил Маратович. Цель неизменна. Меня интересуют сроки. Со стратегией и тактикой полная ясность. Открыты только даты, да и то условно. Корректировку планов не запросите?
— Скажу через час.
Рогов удовлетворен. Он любит так. Навылет. Четко и ясно. Ножом по горлу. Кол в живот.
— Отлично, как вернетесь, сразу ко мне.
Вернуться, да. Это еще надо сделать. Вообще, непонятно, как в такой день снова садиться за руль и куда-то ехать. Но свою служебную Петров отдал второй бригаде монтажников. Как раз чтобы уехали на Дзержинец, перезаделали фидер и снова подняли магистраль. Можно было, конечно, попросить директорскую. Синий “авенсис”. Можно было бы. Только у Рогова Михаил никогда и ничего не просит. Брезгливость. Непреодолимое чувство.
А метель не утихает. Как угодило все это беззаботное небесное стадо в земное колесо? Закрутилось. Генератор тоски и беспросветности. То кисельная лиса кинет белый хвост на лобовик. То молочные белки своими пушистыми следы заметают. Бессмысленное, бесконечное движение. Справа, слева, впереди. Везде! Без передышки. И только одно утешение. И надежда. В этот час все бестелесные на дороге. Все до единого. Воображаемые.
Комиссия в кабинете Левашова. Заседает. У входа на стульях пара незнакомых мужиков. А из двери выходит краснорожий Варивода. Перекладывает папочку из правой руки в левую. Протягивает пять.
