газетных репортажах, собранных позднее в три книги. Тем не менее, рассматривая книги Колесникова в сказочно-анекдотическом ряду, я не слишком нарушаю привычный порядок вещей. Репортажи Колесникова критики часто рассматривают именно в подобном контексте, а не как документальную прозу. Так, Михаил Эдельштейн в статье “Человек, измученный майданом” (“Русский Журнал”, 2005, 29 апреля) то ли одобряет, то ли иронизирует: “Пишет Колесников действительно хорошо. Даже удивительно — столько лет человек эксплуатирует пару простейших приемов, а все никак не выдохнется. Жириновский и тот уже за это время подустал. А Колесников — ничего, в форме. Хотя метод его достаточно элементарен. Колесников изображает политическую реальность как одно бесконечное абсурдистское представление. Его персонажи бесцельно передвигаются по сцене и, не слыша друг друга, произносят невпопад какие-то реплики. А корреспондент смотрит на них, как Наташа Ростова на оперный спектакль, — и все никак не надивится”.
Критик, как всегда, не прав11. Театр абсурда — это наша реальность, которую автор вполне добросовестно (точнее сказать — достоверно) и, безусловно, талантливо описывает. Талант, собственно, и нужен для того, чтобы эту абсурдность заметить, потому что она давно стала обыденностью, настолько все к ней привыкли. Когда вслед за Колесниковым замечаешь этот привычный абсурд, становится и грустно, и смешно, так что из всех рассмотренных здесь текстов, пожалуй, только эти репортажи вызывают сильные эмоции.
Сам Колесников в предисловии (опять эти предисловия!) назвал свою работу погоней за Путиным и признал, что у него далеко не всегда получается догнать и, значит, понять этого человека. И все-таки время от времени ему удается показать если не характер президента, то хотя бы какие-то характерные черты и то, как эти черты и даже манера поведения постепенно меняются.
Если в начале первого срока реакции Путина значительно отличаются от стандартных реакций окружающих его чиновников (которые как раз и напоминают диалог в театре абсурда, бессвязный и жестокий), то позднее и он овладевает ритуальными фразами. Приведу несколько примеров.
Вот довольно типичные реплики официального лица (депутата) во время беседы с родственниками погибающих на “Курске” моряков:
“Лекарева вернулась и заявила родственникам, которых к тому времени собралось уже человек восемьдесят:
— Не волнуйтесь! Найдем средства на оздоровление детей.
— Да их спасать надо! — закричали ей.
— Это я и хотела в целом сказать, — немного смутилась Лекарева.
— Их же специально топят!
— Ничего, напишем депутатский запрос, я взяла бланки”.
Реплики родственников и депутата никак не связаны между собой, в диалоге сталкиваются реальность и особая бюрократическая имитация реальности. Тогда, в той ситуации, именно Путину удалось найти особые слова и восстановить связь в диалоге с родственниками, то есть не только услышать, но и заставить собеседников слушать себя. В более поздних репортажах Путин сам все чаще участвует в таких же ритуальных и бессвязных диалогах (правда, в менее драматических ситуациях):
“— И устья рек заилились, — озабоченно сказал наконец господин Кислов.
— Да-да, — подтвердил президент, — мы в курсе, уже меняем законодательство”.
Приходится отметить, что “живого президента” мало и в этих газетных репортажах. Их главный герой, как и в других текстах, все больше предстает человеком без свойств, хотя автор и признает обманчивость такого взгляда. Колесников иногда достаточно жёсток по отношению к своему герою, но тем не менее именно за показ человеческой сути президента упрекают Колесникова и коллеги, и некоторые читатели.
Александр Иванов, директор издательства “Ad Marginem”, в интервью на сайте журнала “Большой город” говорит следующее: “Колесников является очень тонким, очень профессиональным его апологетом. Он показывает нам человеческое в Путине, хотя, как мне кажется, человеческого там очень мало. Колесников пишет о каких-то его мелких неточностях, каких-то таких ошибках в речи, в поведении. Это же то, что очень сближает нас, эти милые погрешности”. Примерно то же самое утверждает на одном из форумов в Интернете некая Алина: “Добродушно вышучивая своего Президента, Колесников, как бы стравливая пар из котла, сублимирует неприязнь нормальных людей к этому персонажу российской истории. В этом качестве Колесников вполне устраивает путинскую власть”. Очевидно, что часть оппозиционно настроенных читателей предпочитает исключительно второй способ разговора о Путине (см. выше). Наиболее ярко использовала этот способ еще одна журналистка газеты “Коммерсантъ” Наталья Геворкян, также мимоходом упрекнув Колесникова, с которым когда-то вместе они написали книгу о президенте — “От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным”12. В интернет-издании gazeta.ru она пишет:
“Я знаю лично этого человека. Я, как и Андрей Колесников, видела Путина, и он меня видел. Но в отличие от Андрея меня к нему совершенно правильно близко не подпускают. Потому что с чисто комсомольским задором (как шутят мои друзья) я просто плюну ему в лицо. За все и за всех. За „Курск”, „Норд-Ост” и Беслан. За бабушек, лишенных скудных льгот, и за еврея-капиталиста, показательно разоренного в назидание другим. За жуткий образ моей страны, вылепленный им за пять лет, — страны, от которой бегут даже самые близкие и родные нам народы. За жадное и завистливое мурло, которое он привел за собой во власть. За тупость в политике и бездарность в экономике. За лоботомию нации, которую ежедневно осуществляют его СМИ. За поиск врагов народа. За расизм и национализм на улицах российских
