И Саша погладила его по голове.
— Ты бедный и хороший, — добавила она.
— Я богатый и злой, — возразил он.
— Может, конечно, и так, — вздохнула она. — Но я тебя понимаю. Насчет картин. Я бы и сама их украла, если б осмелилась.
Он ехал, наслаждаясь полным покоем. Напряжение перед концертом спало. Музыканты настроили инструменты, дирижерская палочка рассекла густоту пространства, началась увертюра. С этого момента женщина стала относиться к нему как к чему-то своему. Сумочке, например, с которой обращалась нежно. Умиляла его эта Саша своей честностью. Ничего не могла скрыть, в детстве не научили, что ли? Что она сейчас бессовестно продемонстрировала? Секс как способ присвоения. Заявила, что он бедный и хороший. С презрением, между прочим, заявила. С презрением и жалостью. Интересно, она завезла его в подвал, чтобы соблазнить или чтобы украсть?
Вернувшись домой, он занес полотна и поставил вдоль стены. На картине “Птицы” пели мужчины, много одинаковых усатых мужчин, напоминающих воронов. Через минуту он уже сидел за пианино и наигрывал гаммы. Невыносимо хотелось петь. Звуки, нужны были звуки, иначе эта картина могла извести…
Взяв себя в руки, он лег на диван и стал смотреть в потолок. Разноцветные тени витражного светильника вычертили сложный узор. Чего-то он не понимал, чего-то просто не знал, но это вопрос времени. Женщин, которые живут с детьми, он видел, встречались и те, что живут с работой, Интернетом, фитнесом, автомобилем, комнатными цветами, с сетевым маркетингом, телевизором, собаками и кошками. Наконец, можно жить со своим больным телом, как Роза. С кем живет Саша? С картинами?
Назавтра с точностью повторился предыдущий сюжет. Столы отдела сбыта переехали в коридор, а оформительша не явилась на работу. Бездельников в курилке добавилось, история с банковским договором повисла в воздухе. Никому, кроме директора, ничего не было надо.
Он стал думать над договором, посадив напротив Лизу. Пока обсуждали, обнаружили, что не хватает дополнительного соглашения. Лиза отыскивала потерянные страницы, а директор в раздражении барабанил пальцами по столу. Ничего не найдя, запросили копию в банке. Наконец Лиза появилась с копией и обеспокоенным выражением лица. Из соглашения следовало, что банк удержал шесть миллионов по договору страхования жизни Розы Салаховой.
Певец с Лизой молча уставились друг на друга.
— Лиза, ты все знаешь. Чем больна Роза?
— Она стоит в очереди на искусственную почку.
— Это значит, что подошла ее очередь и мы все оплатили? Сколько может стоить такая операция?
Лиза пожала плечами и отвела взгляд. Она только знала, что, когда у свекра отказали почки, к нему в комнату никто не заходил. Там все пропахло мочой. На гемодиализ денег не было, все бедствовали, и больницы тоже. Он протянул год и умер.
Певец встал и закружил по кабинету. Лиза опасливо следила.
— Роза не может никому рассказать об этом, — сказала она.
— Почему?
Лиза отвела глаза, но он опять спросил “почему”. Потому, что эта болезнь унизительна, подумала Лиза, но вслух ничего не произнесла. Она поднялась и вышла позвать Кирилла.
Кирилл, прежде чем отправиться к директору, пять минут просидел за столом. Конечно, рано или поздно пришлось бы сознаться. Но чем позднее, тем лучше. Нужно, чтобы деньги ушли и нельзя было их вернуть. Он ожидал грома и ярости. Но директор, против ожидания, был задумчив.
— Ты согласен, что у нас не богадельня, а производство? — спросил он, и Кирилл кивнул. — А что такие решения надо согласовывать? — Кирилл снова кивнул. — Тогда вернешь деньги в месячный срок.
— У меня их нет, — растерялся Кирилл.
— Продай квартиру отца.
— Может, есть другие предложения?
— У меня? — удивился певец. — А как насчет твоих?
