подчиняться общей универсальной системе”.
Николай Переяслов. Миниатюры вокруг литературы. Страницы из записных книжек, дневников и рабочих тетрадей. — “Крещатик”, 2005, № 4.
“Между ним и народом России лежит сегодня не только Атлантический океан, но и та обретенная Евтушенко (благодаря его антисоветизму и поддержке ельцинского курса прозападных реформ) материальная обеспеченность, которой и близко нет у подавляющего большинства рядовых граждан России, а также его
См. также беседу Евгения Евтушенко с Андреем Морозовым (“Скука — мать фашизма” — “Новые Известия”, 2005, 12 декабря <http://www.newizv.ru> ); среди прочего он говорит: “В книжке, которую я выпустил в этом году, „Памятники не эмигрируют”, почти все стихи написаны уже в XXI веке, и многие даже помечены этим годом, а страниц там четыреста с лишним. Эта книга моих до-исповедей. Я, например, раньше никогда подробно не писал о моей первой женщине на Алтае, о моей любви с молодой американкой в разгар „холодной войны”, когда мы прорвались как Ромео и Джульетта капитализма и социализма сквозь все запреты и сети с двух сторон. Предполагаю все-таки, что эти стихи обязательно прочту, да и мало ли что я могу еще написать в самый последний момент перед концертом”.
Гейр Поллен. Несколько слов о норвежской литературе. Перевела с норвежского Елена Рачинская. — “Иностранная литература”, 2005, № 11.
“В Норвегии, которая до сих пор выглядит застенчивым прыщеватым подростком на фоне большинства других наций, понятие „писатель” неразрывно связано с великими национальными задачами, или, вернее сказать,
Портрет невидимки. Беседовал Ян Шенкман. — “НГ Ex libris”, 2005, № 47, 15 декабря.
Говорит Вадим Перельмутер: “Именовать [Сигизмунда] Кржижановского [1887 — 1950] забытым писателем не совсем верно. Его вообще классифицировать — проблема. В истории мировой литературы прозаик без книги, драматург без поставленных на сцене (любой!) пьес — нечто несуществующее. В поэзии чуть иначе, но и тут серьезных примеров, кроме Эмили Дикинсон, я не вижу. А ведь первая книга Кржижановского появилась через сорок лет после смерти, когда тех, кто при жизни слышал его чтения или хотя бы знал, что это за писатель, почти не осталось. <…> Кржижановского легко представить польским или, допустим, немецким писателем. Происходящее в его новеллах подчас легко проецируется на любую европейскую страну („Желтый уголь”, „Неукушенный локоть” и другие). Он и мыслил себя — только! — в контексте литературы мировой, где русская — не более чем частный случай, одна из. Этот „прорыв в Европу”, подготовленный Тургеневым — Толстым — Достоевским и начатый символистами, — суть „феномена Кржижановского”…”
Он же: “В 60-х Александр Аникст рассылал новеллы Кржижановского по многим журналам — от „Нового мира” до „Крокодила”. Наиболее резкий из сохранившихся ответов — из „Нового мира”, за подписью Саца”.
См. в этом же номере газеты: “Судьба Сигизмунда Кржижановского — пример тщательно организованного, искусственного, планомерного забывания таланта, рядом с которым некоторые современные ему „дарования” не были видны и в микроскоп. Самое печальное — что последствия такого целенаправленного забывания-изничтожения в случае с Кржижановским оказались почти непреодолимы: механизмы выключения культурной памяти и привития антикультурного иммунитета, выработанные в зрелую советскую эпоху, были могучи и эффективны и во многом действуют до сих пор”, — пишет Андрей Кротков (“Пасынки Аполлона”).
Леонид Радзиховский. Булгаков: сатанинские стихи. — “Ежедневный Журнал”, 2005, 23 декабря <http://www.ej.ru>.
“Я благодарен авторам сериала [„Мастер и Маргарита”] на самом деле прежде всего за то, что те нестыковки, которые в тексте проглатываешь не замечая, в кинопереводе просто вылезают, режут глаз и слух”.
“Где же правда? На стороне Сильного Человека, который —
“Кто
