включил сюда интереснейшие оригинальные тексты: анонимный (подписанный инициалами И. В.) житийный очерк “Белый голубь” (“быль о новомучениках Русской Православной Церкви”), “Житие блаженной старицы Евдокии Шейковой” (жизнь и убийство большевиками крестьянок Нижегородской губернии; автор — Валентина Долганова)5, воспоминания Ольги Второвой-Яфы “Авгуровы острова” и ее же повесть “Мать Вероника” (Соловецкие лагеря особого назначения) и, наконец, мемуары Валентины Яснопольской “Счастливый случай” (о жизни молодежной христианской общины в Киеве и Ленинграде 1920 — 1930-х годов и продолжение жизни в концлагере “Медвежья Гора”).
Сборник о подвижницах получил, повторю, широкий резонанс в прессе и в Интернете и, в моем случае, не нуждается в специальном представлении, помимо пожелания (и надежды) на чтение книги с открытым сердцем. Все вышеприведенные цитаты и рассуждения понадобились мне лишь для того, чтобы подчеркнуть: вы будете иметь дело — прежде всего с первоисточником, а не интерпретацией и встраиванием чужого подвига в ту или иную “внутриправославную” идеологию. Я верю, что чистосердечного читателя не смутят и “странные” черты в жизненном поведении и высказываниях блаженной “Дуняши”: в конце концов, можем ли мы постичь подвиг юродства, откуда нам знать, каким образом Святой Дух преломляется в сердцах таких людей? Не удивимся и тщательно прокомментированной истории о том, как пронзительная повесть “Мать Вероника” Ольги Второвой-Яфы стала апокрифом и даже выдавалась за документальное свидетельство. Еще бы, вещь такой силы.
Это огненные произведения. Вот это бы нам в них разглядеть.
А то ведь напишут, что вступительная статья составителя “заставляет задуматься о глубине проникновения феминистских идей в современную церковную жизнь”. Затем рассудят: “…При этом мысли Павла Проценко о том, что православие в России — фактически женская религия, публикует достаточно консервативное издательство, подчиняющееся довольно жесткому архиерею”. И выведут: “Создающаяся тем самым база для легитимации женской святости (в частности, „блаженная Дуня” усилиями автора уже канонизирована) работает на разрешение проблем сегодняшнего дня и уже назревшего вопроса о перераспределении полномочий между полами внутри приходов РПЦ”6.
И неужели не увидят белого голубя между плетками красноармейцев и спинами вывозимых на казнь праведниц? Не найдут — вместе с героиней — дороги к Анзерскому скиту? Не узрят явления Блаженной Ксении и не обратят внимания на неожиданное милосердие “гепеушника”, “не заметившего” переданных в лагерную камеру Святых Даров?
Нет-нет, нельзя не увидеть. И разве свой тяжкий женский крест героини “Мироносиц...” не продолжают нести и сейчас — ради нашего миролюбия и Любви, на которую так ежечасно нам не хватает сил, мужества и веры?
Павел Крючков.
1 Проценко П. В Небесный Иерусалим. История одного побега. Нижний Новгород, 1999 (биография епископа Варнавы /Беляева/); Проценко П. Цветочница Марфа. М., 2002 (см. рецензию В. Сендерова на эту книгу: “Новый мир”, 2003, № 3).
2 “Новый мир”, 2001, № 4, стр. 191 — 192.
3 Зорин А. Ангел-чернорабочий. М., 2004.
4 “Грани”, 2005, № 213, стр. 210 — 223.
5 “Белый голубь” и текст В. Долгановой посвящены одному человеку — блаженной “Дуне” Шейковой, подлинную фамилию которой, кстати, восстановил П. Проценко.
6 См.: Митрохин Николай. Русская православная церковь в советский период: новые работы церковных историков. — “Неприкосновенный запас”, № 42 (2005, № 4).
КНИЖНАЯ ПОЛКА МАЙИ КУЧЕРСКОЙ
+8
Ина Кузнецова. Зона милосердия. М., Издательство им. Сабашниковых, 2006, 160 стр.
Читая эту документальную книгу, действительно ощущаешь себя в “зоне”.
Не в буквальном смысле и не в сталкеровском — иначе. С первой же страницы попадаешь в волшебное пространство абсолютной человеческой подлинности, нравственности и предельной душевной чистоты. Я тоже не очень люблю пафос. Но это не пафос, это правда.
Дело происходит в спецгоспитале (или “зоне”) для немецких военнопленных. Автора воспоминаний, двадцатидвухлетнюю выпускницу мединститута, распределили сюда сразу после войны. Госпиталь был создан при лагере, в котором военнопленные трудились на шахте, и для многих из них стал
