Новый Мир ( № 8 2006)

вдыхала. Там внутри было счастье. Мы ехали домой, и там тоже стояла елка, мне было спокойно, я чувствовала, что мама меня прикроет перед братом, папой, бабушкой, дедушкой. Это ведь она замоталась и не сводила ребенка. И стыдно уже не было. А в синем небе было золотое солнце, еще один мандарин, я смотрела на него, и у меня текли слезы. Мама обернулась, вздохнула, Танечка, не плачь, так бывает, я никому не скажу.

Так, куда бы спрятать конфеты от брата, самое надежное, конечно, отдать маме, но тогда у меня тоже не будет свободного к ним доступа. Бедная мама несколько раз пыталась завести порядок, чтобы стояла ваза, как у людей, а в ней бы лежали конфеты. Просто себе лежали, и кто хотел, брал бы по одной, а не греб горстями. Она приносила кулек, высыпала в вазу, которая стояла на серванте. Через очень короткое время ваза пустела. После нескольких неудачных попыток зажить культурно эксперимент был прекращен, и конфеты опять стали распределяться по старому принципу, выдавцем. Я думаю, сколько ж кульков надо было бы маме перетаскать домой, чтоб мы наконец насытились и чтоб эти нехитрые помадки и батончики могли уже спокойно себе лежать в вазе. Варенья было много разного, но это было совсем не то, что стеклянная карамелька. Когда нас уж совсем припирало, выручал клубничный кисель в брикетах, мы его грызли.

А вечером пришла Наташка, мы из одной группы, и она была на этом празднике. Сказала, что потом ничего интересного не было. Конечно, все интересное случилось со мной. Мама пекла блины. Нам поставили маленький столик возле елки, на столик поставили вазочку с вареньем и две тарелки. Блины пока не принесли. Мы радостно переглянулись, это была наша любимая игра, ателье. Мы были портнихами, блины — материалом, наши зубы — ножницами, вареньем мы скрепляли платья. Готовые заказы отправляли в рот — там обитали заказчицы. А тарелка была персональным столом для раскроя ткани. Вот завезли первую партию. Началась работа. Перед Новым годом всем нужны были новые платья. Нашими заказчицами были воспитательницы, заведующая, знакомые продавщицы, медсестры, соседи. Ткацкая фабрика еле успевала. Мы тоже сидели не поднимая головы. Надо было всем еще фасоны разные придумывать, они ж в одном поселке живут и обязательно встретятся на празднике. Фу-у-у. Тяжело.

Вокруг столика околачивался брат, мечтая сделать нам какую-нибудь гадость. Не придумав ничего другого, он стал включать-выключать лампочки на елке. В ателье стало совсем красиво. Брат не знал, что со мной произошло утром, а мы знали, и от этого мы над ним хихикали, а он стоял и включал-выключал лампочки. Ну, Наталья Васильевна, может, хватит уже работать, пойдемте на улицу. Два кутюрье устало застегивали потертые шубейки. Как хорошо, что у Натальи Васильевны есть свой, точно такой же подарок, а то б пришлось угощать ее конфетами. Вот приду с улицы, тогда...

 

ЗДОРОВЬЕ

Я гуляла одна среди бела дня (буднего) в Серебряном бору. Шедшая навстречу женщина, видимо проверяя, гожусь ли я ей в спутницы, спросила: гуляете, а вы что, больная? Если кто гуляет, значит, больной, а если в церковь пошел, значит, стряслось что-то.

Когда я болею телом, то беру и сплю себе. Это мое самое главное лекарство. А при острых болезнях души, моя же душа болит когда горячей, а когда холодной болью, делаю такую штуку. Я разрезаю время на тонюсенькие промежутки, slice, как ветчину в супермаркете, день, час, минутку каждую, когда невозможно их прожить одним махом. И одолеваю каждый кусочек отдельно. С тоненьким кусочком боли проще справиться, легче что-нибудь против него выставить. Например, заглянувшее в комнату солнце или маленькую чашечку кофе, только нужно, чтоб она стояла на таком же маленьком блюдце. Я долго пила кофе из чашки без блюдца и не понимала, почему у меня день не залаживался, потом догадалась. А однажды, когда разрывалось сердце, а надо было идти, я, глядя себе под ноги, на которых были черные туфли, почувствовала, что часть моей боли исходит от этого черного цвета. Я почти всегда носила черную обувь, все туфли подходили к одной хорошей черной сумке, очень практично. Я остановилась, еще раз пригляделась к туфлям, точно, это от них, срочно надо купить вишневые, посочней, будет легче. Я легко нашла то, что хотела, для придания большей сочности они были еще и лакированными, надела, иду, будто под ноги смотрю, а сама — на туфли. С каждым шагом душа наполнялась спелыми вишнями. У меня есть такой пунктик, я терпеть не могу, когда обувь и верхняя одежда остаются на виду в прихожей, устраиваю так, чтоб был шкаф, куда б можно было все это убирать с глаз, но вишневые туфли я всегда оставляла посередине коврика. Потом купила еще розовые, а к ним розовую сумочку. Как фруктовое мороженое за семь копеек из детства. Уж на это мороженое у меня всегда хватало карманных денег! Это вам не пломбир за девятнадцать.

У одного знакомого мужчины, его звали Игорь, была в жизни такая ночь. Игорь был военный, жил один в однокомнатной квартире за кольцевой дорогой и часто летал в командировки в Чечню. Родина призывала. Однажды прилетел из Грозного в Москву ночью. Ребята встретили, привезли домой. Пока. — Пока, до завтра . А завтра вставать нужно было рано. Лосось из банки (нет сил варить пельмени), чай, ванна — и спать. Когда подошел к постели, понял, что не хочет ложиться на эту простыню и укрываться таким пододеяльником. Вспомнил, что есть новый комплект, желтый, солнечный, с зелеными листочками. Надо постелить его. По-военному быстро снял старое, застелил новое, но… наволочки в новом комплекте были прямоугольные, а его подушка — квадратной. Еще раз попробовал, не запихивается. Нашел в стопке подходящее по цвету полотенце, положил его на подушку вместо наволочки. Нет.

Решение нужно было принимать быстро. Скинул халат на кресло, снова брюки, свитер, носки, куртка, ключи. Подходя к стоянке, понял, что не взял техпаспорт, который выложил из бумажника перед командировкой. Вернулся домой. Запирая дверь во второй раз, спросил себя, не сходит ли он с ума, действительно ли надо сейчас куда-то ехать. Быстро ответил: надо. Снова пришел на стоянку, охранники вышли не сразу. На машине лежал недельный снег. Отчистил, прогрелся, поехал в “Твой Дом”, который был совсем недалеко на МКАДе и работал круглосуточно. Для трех часов ночи покупателей было немало. Видимо, у каждого была своя неправильная подушка. Нашел нужный отдел, вручил девушке-продавщице желтую с зелеными листочками наволочку. Она пошла искать, спросив, сколько ему нужно подушек. Решение нужно было принимать быстро. Наволочек в комплекте было две. Но в последнее время никакой другой головы рядом со своей ему не хотелось. Так лучше, ничего ж нового. И сказал, что две. Потому что в принципе, в принципе…