подойди, вон дядьке, видишь, дали, ну подойди . Тогда билеты не были именными и продавались без предъявления паспорта. Он смотрит на меня, глаза мечутся, кажется, что его вкопали в этот гулкий плиточный пол. Маленький, растерянный, в чистой рубашке по случаю моего отъезда. Так, может… а что там… да нет, куда идти, может, слушай… проводница возьмет, так возьмет .
Мы бредем к платформе. Проводница поезда Баку — Москва берет меня за двойную цену до Белгорода без места, а там видно будет. Я стою у окна в коридоре вагона. Терриконы уже кончились, а Белгород еще далеко. Мне хочется съесть мамин пирожок, но мои вещи в купе у проводницы. Я пою себе тихонько артиллеристы, зовет Отчизна нас… Ребята, мы опять победили.
Я поборолась с собой и решила в этом году на майские праздники поехать не к родителям, а в Турцию. Ну, один раз. После долгущей зимы так хочется солнца, моря, средиземноморской еды. И я уже выбрала чудесную гостиницу. Но в телевизоре появляется беззубый ветеран в толстых очках, в конце апреля их бывает много, он был летчик, и его сбили, а худенькая, с роскошной косой Любочка откуда-то его вытащила… И он обнимает старческой рукой в пятнах безволосую старушку Любочку. Старики становятся особенно некрасивыми, когда смеются. Много морщин, малюсенькие глазки, железные зубы или нет зубов, и красные гвоздички мелко-мелко дрожат в руках. И значит это, что иду я не в турагентство, а за докторской колбасой. И еще за зефиром и пастилой и скумбрией х/к. Они это все очень любят, надо взять побольше.
За праздничным столом мы обходимся штампами. Ну, давайте за встречу, за победу... Я никогда не говорила тебе каких-то особенных слов. Во-первых, я расплачусь, еще и не начав говорить, во-вторых, здесь, в этой комнате с маленьким сервантиком и аккуратно расставленной посудкой, страшно быть пафосной. Мне накладывают холодец и самодельной горчицы. Выпиваю малюсенькую, знакомую еще с детства рюмочку. Ем. Какое Средиземное море? Праздничный обед завершается, мы накрываем стол к чаю с московскими сладостями с одной стороны и маминым наполеоном — с другой. В этом месте свершается ритуал, за которым я наблюдаю уже лет сорок. Папа собирает со стола недоеденные куски хлеба, выходит во двор, крошит хлеб, потом запускает какого-нибудь голубя в небо и долго смотрит на темную точку. Эти птицы у нас везде. Они живут в большой двухэтажной голубятне. Они склевывают мамины и соседские посевы. Они загаживают крыльцо, лавочку и весь наш большой двор. И еще — господи, сколько же они зерна едят!
А некоторые долетают до моего московского подоконника, и там для них всегда насыпано пшено или гречка.
Я прочитала недавно, что святая Варвара — покровительница артиллерии. У бабушки Вари была ее иконка, она молилась и ей тоже, когда папа был на войне.
Аришина Наталья Сергеевна родилась в Баку, в семье флотского врача. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Автор четырех стихотворных книг. Живет в Москве.
* *
*
Желтые и белые зонты
над укропом и над сельдереем.
Шепчутся усталые кусты
явственно: стареем, мол, стареем.
В трещинах забытая земля,
безраздельно царствует репейник,
в будке нет цепного кобеля,
но ржавеет цепь, висит ошейник.
Что калитка старая поет,
