“Подумайте, коллега... уж лучше сейчас, а то ведь придется еще один пятничный вечер потерять, допрашивая вас уже в большом зеленом доме на площади, сами понимаете, по результатам расшифровки...”
— Нет, — ответил Павел, не меняя позы и выражения лица. Клубень. Картошечка в мундире. Извините.
— Ну что? Закрываем? — спросил тогда следователь Мокров. Имея в виду, конечно, свой рукописный документ. Протокол обыска-выемки. Задал вопрос товарищам. Вроде бы.
Но повернулись они при этом снова к Павлу. Все дружно. Артисты. Режиссеры, операторы. “Мосфильм”.
Тройка уполномоченных словно рассматривала, проверяла отражения друг друга в зеркале неподвижного лица Павла Петровича Валентинова. Не исказятся ли, не дернутся. Тагиров хмуро, а Мокров с обычной добродушной полуулыбкой.
“Какая дачка? Шуры-муры. Шашлычки? Хе-хе. Совсем другая... настоящая рыбалка. Здесь и сейчас, — думал Павел. — Только, похоже, клева нет, нет клева... Бог знает почему”.
— Нет, — решительно и коротко подвел черту Тагиров, отрезал, — пройдем все до конца. Закончим как полагается. Кстати, Павел Петрович, у вас и склад наверняка есть. Там хранится вычислительная техника?
— Хранится, — очень спокойно ответил Павел. Потому что семи смертей не бывает. А одну он как-нибудь принять сумеет. Все-таки не кот. Двуногий.
А сервера не было. Проворный Ващилов не проворонил агрегат. Не щелкнул клювом. Сработал четко. Железка действительно исчезла. Бесследно. Растворилась. Во всяком случае, в огромной комнате системщиков на месте большого черного ящика нежился невинный солнечный зайчик. Полшестого. Сливайте воду.
Нет, ни за что. Гости не верили. Хотели закончить встречу на высокой ноте. На белых клавишах. Поэтому, наверное, на складе долго оживляли старую, конченную рухлядь. Всю подряд. Но ничего из недр полумертвых рабочих станций не извлекли. Получалось, что вычислительной техники не оказалось по адресу проспект Героев, 12. В помещении компании “СвязьСервис”. Только электронные документы. Напутал информант. Дал маху. Желаемое выдал за действительное. В наличии только наборы намагниченных доменов, которые еще надо распатронить. Разобрать. Прежде чем радоваться или плакать. То есть заводить с Павлом Валентиновым, Павлом Петровичем, разговор. Очередной. Серьезный, основательный, о неразделенной любви. Государства к нему. Большого, потного и ненасытного. Всеядной Родины.
На втором этаже, в комнату для переговоров, уже не зайчик, а желтый шар влез. Девяносто процентов жирности. Все солнце целиком. Действительно, пятница. Свет, отраженный бурым лаком стеллажа с проспектами, брошюрками и прочей рекламной дребеденью, падал на затылки следователя Мокрова и опера Тагирова.
Красные шапочки. Не подвели волчка под вышку. В очередной раз. Верный. Почему-то не сработало. Уходит. Часы двенадцать бьют.
— Закрываю? — Интонация вопроса, как обычно, была утвердительной.
— Закрывай, — отрезал и на сей раз, скомандовал Тагиров. Начальник.
— Прошу всех расписаться, — с неизменной любезностью предложил Мокров. — Давайте начнем с вас, — сказал он и протянул ручку терпеливой поломойке, девушке в синем халате.
После нее к зеленоватому листу приложился и мастер спорта по горным лыжам. Есть. Понятой номер два.
— А теперь и вы, Павел Петрович.
“Далее в ходе обыска ничего изъято не было”. Следом за сим поперек оставшихся ученических линеек протокола, казенных прописей легла, все разом перечеркнув, последняя буква алфавита потенциального противника. Зет. Бдите, товарищи. Бой не окончен.
“Нет, извините, — подумал Павел, — извините. Я лично ставлю точку. Во всяком случае, на этот раз”.
Он, стоя, быстро и несколько даже неуклюже расписался.
Почему-то это обрадовало неунывающего следователя Мокрова. Он как будто что-то углядел. Засек, заметил нечто очень ему нужное за серым колером лица. Заветренной известкой. Поймал Павла Валентинова. Человека с послушными нервами и тренированными мышцами. Желание расстаться. Вот что почувствовал следователь. Немедленно. Раз и навсегда.
И тогда Мокров расстегнул замочек какого-то кармашка в своей легонькой папочке,
