позже.
Что же касается сберкнижки, то у нас была своя собственная история.
Отец как-то раз вручил мне пятьдесят рублей и наказал положить их на книжку.
Я удивился — зачем? Денег вечно не хватало на самые насущные вещи, и никакие
Я так и сделал.
И постарался забыть об этой сберкнижке. Иногда только вспоминал, и становилось приятно — пятьдесят рублей на счету! Не шутка!..
Потом у нее кончилось пальто.
Кто хоть единожды был женат, тот знает, как бывает с женскими пальто: было — и кончилось. Я и тогда хорошо понимал, что в этом нет ничего противоестественного. Денег на новое не хватало. Я спросил, нельзя ли купить пальто подешевле. Впрочем, вопрос был риторический — оно и так не было чрезмерно дорогим, это проклятое пальто. Просто мы были бедны. В ответ она так горько усмехнулась, что мне стало стыдно.
— Да ладно, плюнь, — небрежно сказал я, невольно копируя отцовские интонации. Я думал, она обрадуется, как радовалась в таких ситуациях мать. — У меня есть еще пятьдесят рублей.
— Пятьдесят рублей?! — насторожилась она. Горькая улыбка медленно сползла с ее лица, и оно сделалось оскорбленно-озабоченным. — Откуда?!
— С книжки сниму, — беззаботно махнул рукой я.
Но что-то уже подсказывало мне, что дело заехало куда-то не туда и сейчас грянет гром.
Скандалов я не любил, потому что обычно не понимал причин, из-за которых они возникали. Я их боялся. Описываемые в литературе ссоры между молодыми супругами были совсем иными. Трах-тарарах, десять жарких слов, бурные слезы, и вот уже — не менее жаркие объятия, естественно переходящие в тот же самый трах-тарарах. Это вовсе не было похоже на наши столкновения. После наших столкновений трах- тарарах прекращался недели на три.
— С книжки? — оторопело спросила она. — У тебя есть
Не знаю, что ей в тот момент почудилось, но глаза были такими, словно она чудом не наступила на гадюку.
— Ну и что! — сказал я, все еще пытаясь наигранной своей бодростью удержать корабль любви на плаву. — Подумаешь — сберкнижка! Что ж такого! Ну, дал мне отец полгода назад пятьдесят рублей, я их на книжку положил... Должны же быть у нас деньги на крайний случай! Вот видишь — пригодились!
Нет толку рассказывать, что случилось далее, по причине, указанной в первой фразе бессмертного романа Льва Толстого “Анна Каренина”.
— Да почему же я обманул?!! — голосил я, пораженный в самое сердце. — Почему же я обманул?!! Я же тебе, тебе же и хотел дать!! На пальто-о-о-о!!! Ты что, сумасшедшая?!!
В меня летели рубашки, брюки, трусы. Я не хотел так же, как она, с восторгом заходиться в безумии скандала. Я хотел быть сильнее. Поэтому я подбирал одежду и с угрожающей руганью засовывал обратно. Я хотел, чтобы у нас все было хорошо. По-видимому, мое упорство было ей искренне неприятно.
— Смотри, мама! — распаленно кричала она, показывая на меня пальцем. — Ему плюй в глаза — все божья роса! Его ничто не берет! Его же не выпрешь!! Сволочь какая! Он от меня деньги прячет, сберкнижки заводит — а сам тут вон чего, видишь! Его же ничем не донять, мерзавца!..
Но все-таки она нашла этот способ: по-волчьи завыв, кинулась к столу и, вся в слезах, стала рвать мои бумаги.
Конечно, лучше было ей этого не делать.
Я не понял, что случилось. Я очнулся от крика, с которым она, поднятая на воздух какой-то чудовищной силой, по крутой траектории вылетела в коридор и с доминошным стуком упала на паркет...
