Новый Мир ( № 2 2007)

“Случай” на станции Варварка . — “СВ” (бортовой журнал Р<оссийских> Ж<елезных> Д<орог>), № 12.

Элегантный, как всегда, рассказ “самого веселого анархиста русской прозы” заканчивается так:

“Было двенадцать. Било двенадцать.

— Ну что же вы это приуныли, друзья? Ведь жизнь продолжается, — улыбнулся Иван Иванович, закончив свой рассказ.

И мы все заулыбались, задвигались. Все мы — я, Фофанов, Абдрашитов, Шепета, Ким. Наш поезд летел вперед, на восток.

Владивосток — Москва. 16 — 22 октября 2006”.

…Этот журнал с рассказом из серии типа и узнала мама своего отца нам положили этой зимой в купе поезда Москва — Ижевск, и прозаик Михаил Бутов призывно ткнул в текст: “Узнаешь?” И я узнал. По дороге в вышеупомянутый Владивосток (и по дороге обратно) Евгений Анатольевич Попов периодически трогательно жаловался, что пора, мол, садиться за святочный рассказ для заработка. Пора, мол. Поделился и некоторыми наметками. И вот — результат. И реалии тут есть для меня узнаваемые, а Шепета — это же известный дальневосточный поэт, на книжечку которого отозвалась у нас Василина Орлова, Иван Иванович, замдиректора вольфрамового комбината и сподвижник Колесова. Откуда что берется? И как все просто на первый взгляд. Впрочем, говорят, Тотоша и Кокоша в “Мойдодыре” Чуковского — это на самом деле домашние прозвища племянников Чехова — Антона и Николая. А К. Ч., как известно, Чеховым занимался всю жизнь. Добро не пропадает.

Геннадий Русаков. Мне ярость жизни раздувала вены… — “Дружба народов”, 2006, № 12.

...................................

Нет мне любви мучительнее слов.

Нет мне друзей испытаннее строчек.

Нет ремесла достойней мастеров,

чем золотое дело одиночек.

Во всем они, великие, грешны.

Но ни в одной вине не виноваты,

когда они из времени слышны —

биллиардисты, лицедеи, хваты...

.....................................

Минувшим декабрем “литературная поездка” в Удмуртию свела меня с Русаковым, чья книжечка “Время птицы” прожила со мной когда-то долгий юношеский отрезок жизни, зналась почти наизусть, укрепляла в трудные и счастливые дни. В одной из аудиторий, опершись рукой на столешницу, подавшись вперед в своем свитере грубой вязки, он уговаривал глуховато: “Только не пишите стихов… Страшное это, невыносимое, совсем ненужное дело… Не ломайте себе жизнь, поживите так…” Опрятный, закрытый, ровный, внимательный к собеседнику. По дороге в Ижевск Бутов предложил набить ему трубочку (для Бутова, насколько я знаю, сие — почти индейское признание). Давно не курящий Геннадий Александрович мудро и смешно вертел седым ежиком, вглядываясь в свое тамбурное отражение. Нет, никогда я не пойму, откуда и почему идет через человека поэзия.

Вера Савельева. Лишь в них сверкает пламя Прометея. — “Книголюб”, 2006, № 10 <www. knigolyub.kz>.

“В литературе описаны глаза всех цветов и даже глаза антропоморфных демонических существ (у булгаковского Воланда, например, правый глаз — черный и мутный, а левый — зеленый и безумный). Зрачок как святая святых глаза воспет в стихах Абая, О. Мандельштама, М. Петровых. Чудо зрачка в том, что, заглянув в него, каждый видит свое миниатюрное отражение (на латыни зрачок называют pupilla — пупсик, куколка). У умерших зрачок тускнеет, и это свидетельствует об утрате души (египтяне считали глаза ее вместилищем). Обращение к возлюбленной: „Ты зрачок глаз моих” — одно из самых нежных в любовной лирике. Бесценность глаз подчеркнута в сравнении В. Маяковского: „Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека”.

Глаза в художественных текстах живут своей жизнью: они смотрят, вопрошают, притягивают, отталкивают, говорят без слов, плачут, моргают. Моргание — одно из самых быстрых рефлекторных движений мышц человека (вспомним сказочную формулу — „моргнуть не успел”). Ученые подсчитали, что