не важно.
“Через десять лет”, — будут думать они, глядя на нас. “Может быть, через
двадцать”.
Рано или поздно, но непременно.
И это страшно, но неизбежно.
Им тогда будет — нет, еще не очень много, —
но тем, другим, уже будет по пять или по восемь,
и все будет меняться
так быстро.
Так.
Чудовищно.
Быстро.
Мы могли бы тогда сказать им:
“Надо просто потерпеть — лет восемь или десять”.
Но к этому времени очень многое может измениться.
В первую очередь — для нас, конечно.
* *
*
Плывет, плывет, — как хвостиком махнет,
как выпрыгнет, — пойдут клочки по двум столицам.
Придут и к нам и спросят, что с кого.
А мы ответим: “Господи помилуй,
Да разве ж мы за этим восставали?
Да тут трубили — вот мы и того.
А то б и счас лежали, как сложили”.
С утра блесна сверкнула из-за туч,
над Питером и над Москвой сверкнула.
И белые по небу поплавки,
и час заутренней, и хочется мне кушать...
Смотри, смотри, оно плывет сюда!
Тяни, Андрюша, подсекай, Петруша!
