партии, которую он начинал вместе с Лимоновым: “Если представить себе, что Лимонов бы умер от СПИДа в 98-м году, а НБП осталась за мной, то мы, несомненно, соединились бы с Путиным, вместо „Наших” была бы огромная опричная организация НБП. Только веселая. Я думаю, что в этом случае не был бы необходим особенный переход к евразийству”. Заметим: слова “евразийство” и “опричнина” соединил отнюдь не Сорокин. Не из таких ли откровений и рождается замысел сорокинской сатиры? К словам Власть и Евразия, с которыми Сорокин ведет в романе свою игру, следует добавить еще слова: Государство, Империя . Тут на сцену просится Александр Проханов, совсем недавно считавшийся редактором маргинальной газеты, энергично и небесталанно метавший громы и молнии на голову растленной и продажной власти. Ныне он становится чем-то вроде теневого идеолога власти новой. Кремлевские чиновники, конечно, не пожалуют на презентацию его книги “Симфония „Пятой Империи””, но любимец Кремля Никита Михалков уже выделяет для этой цели особняк Российского фонда культуры, а все телеканалы дружно дают отчет о событии государственной важности, имевшем место 24 октября, фиксируя камерой лица известных парламентариев, политиков, генералов и входящих в силу идеологов новой власти, требующих третьего срока (а лучше — пожизненного царства) президенту Путину. Сам же Проханов на разных телеканалах излагает свою концепцию “Пятой Империи”. Убогое словотворчество кремлевских пиарщиков, придумавших заменить обидное для страны словосочетание “сырьевой придаток” на помпезное — “энергетический центр Европы и Азии”, Проханов с блеском редактирует. “Империя углеводородов” — вот будущее России, в котором таинственную имперскую задачу выполняет Газпром. Это он “собирает Русь. Сливает компании. Соединяет трубы. Тянет стальные щупальца к терминалам Находки и Петербурга. Прокладывает трассы в Китай и по дну Балтийского моря. Эта стальная дратва сшивает кромки бывших советских республик” (“Завтра”, 2006, № 6 (638), 8 февраля). Ну а какая империя без императора? Не Газпрому же венчаться на царство? Как ехидно спрашивают на сайте “Союз народных движений” <www.snd-su.ru> бывшие соратники оппозиционного публициста, поносящие его за предательство и сервилизм: “А под кого проектик, господа-товарищи? Кто император?” Вопрос, впрочем, риторический, ибо сам Проханов нисколько не скрывает, “под кого проектик”. В статье “Император Полярной звезды”, замыкающей книгу “Симфония „Пятой Империи””, выстраивается ряд: Александр Македонский, Бонапарт, Сталин и ОН, счастливчик, “избранник судьбы”, которому “власть досталась даром”.
Даром-то даром, но ведь почему Господь вручил этот дар именно ему? “Будучи прозорливым, обладая „мистическим опытом”, он задумывался о своей судьбе. О своей „богоизбранности”. Бог зачем-то, сберегая его силы, заслоняя от напастей охраняющей дланью, возводил его по ступеням власти, открывал горизонты. Словно готовил к чему-то. Ждал от него решения. Огромного, ему одному вмененного поступка”.
Идею богоизбранности президента и его императорской миссии вряд ли Кремль возьмет на вооружение, но все же заказывал кто-то эту песню на языке двуцветных питонов (помните в сказках Киплинга велеречивого змея, питавшего пристрастие к возвышенной речи?). Нельзя не упомянуть здесь и занимательные проекты реставрации, предложенные публицистом Егором Холмогоровым. В знаковой статье “Реставрация будущего” <www. intelross.ru> Холмогоров рассуждает об обязанностях консерватизма в определенные периоды выступать костоправом, дабы вправить исторические вывихи и переломы, и предлагает идею “реставрации всего утраченного будущего России”. “ Не исключено, что глубокий смысл предшествующих обрывов в том и состоит, чтобы все обломленные возможности были восстановлены одновременно, в одном месте и при одних обстоятельствах. Чтобы на кладбище недоношенных политических и культурных смыслов произошло чудо воскресения”.
Не берусь утверждать, что Сорокин внимательно читал Холмогорова, Дугина или Проханова, но обмолвки Дугина насчет опричной роли, которую могло бы сыграть возглавляемое им движение, знаменитое высказывание Суркова насчет пятой колонны, мешающей государственному строительству, сладкие грезы Проханова об “империи углеводородов” и холмогоровская идея реставрации всего утраченного будущего России словно специально предназначены для зловредного пера Сорокина. Пародийный коктейль из всех этих идей и наличествует в небольшой книге.
Опричнина возрождена, и опричник Комяга упоминает про “пятую колонну”, которая мешала государеву делу. “Империя углеводородов” построена: тянутся трубы из конца в конец страны, упираясь в Западную и Южную стены (и живет государство только доходами с этой трубы, сама страна ничего не производит: от “боингов” и автомобилей до хлеба и мяса — все идет из Китая). Государев батюшка осознал свою богоизбранность и положил начало династии, теперь вот новый Государь может для острастки даже перекрыть на один день кран Европе: то-то там шуму поднялось. Теперь “рык медведя русского на весь мир слышен”, — витийствует опричник Комяга, используя совершенно прохановскую метафору: больное рыхлое тело страны, которое надо сшить твердой крепкой нитью — опричниной. “Этим кольцом и стянул Государь больную, гнилую и разваливающуюся страну, стянул, словно медведя раненого <…> И окреп медведь <…> Спустили мы ему кровь гнилую, врагами отравленную”. Узнаете прохановский взвихренный стиль? Ну а “все утраченное будущее” России оказалось реставрированным почти по Холмогорову, и теперь технический прогресс двадцать первого века соседствует с возрожденными нравами века шестнадцатого. Министерства превращены в приказы, губернаторы — в воевод, в почете русская кухня: на опохмелье опричнику подают белый квас, на завтрак — пареную репу в меду и кисель, возрождена национальная одежда, введены сословия, возвращено народное зрелище — телесные наказания. Загранпаспорта народ сжег добровольно по призыву Государя: три месяца пылал костер на Красной площади. Книжки же непотребные жгли и опричники, и Тайный приказ, и сама Писательская палата, очищаясь от собственной крамолы. Нельзя сказать, однако, что страна просто откатилась в XVI век, технический прогресс тоже налицо, и столкновение его с реалиями реставрированного будущего служит неиссякаемым источником мрачного юмора.
Мобило, с которым неразлучен Комяга, будит опричника звуками крика, стона и хрипа — запись пытки дальневосточного воеводы в Тайном приказе. Песья голова и метла, знаки отличия опричника, прикрепляются к бамперу красного мерина — скоростного автомобиля с прозрачной кабиной и умной компьютерной начинкой, узнающей руку хозяина. Едет Комяга вершить казнь
