Новый Мир ( № 5 2007)

Только книга эта не совсем о коте, она — о любви к Богу, Который доверил этого (действительно удивительного!) кота конкретному человеку. А доверив, словно бы поручил этому человеку ежедневное вложение части своей души в кошачью жизнь. Кошачий век недолог, и с родным существом пришло время расстаться. Как-то словно в утешение он приходил к хозяйке во сне, а потом потихоньку переселился и в книжку.

Миллионы раз говорилось о том, что нам неведомо, через кого или через что Создатель способен вразумлять, обогащать, “достраивать” человека. Вот смотрите — и через кота, пятнадцать лет общения с которым что-то постепенно изменяли в душе его хозяйки. Эти годы представлены в книге тщательным, любовным пунктиром: десятки комичных и трагических случаев, поразительные наблюдения (хотя бы такое: гладить себе пузо Мишка разрешал только лицам духовного звания, остальных царапал — каково?) — словом, целая совместная жизнь. Особого внимания заслуживает пространное размышление о том, что кот — не домашнее животное … Никакой сентиментальности и сюсюканья в книге нет, она написана скорее сдержанно, хотя и очень стильно. И содержит при себе весьма “функциональный” подзаголовок: “строго документальное повествование”.

Мишка приснился автору через год после своей смерти. В том сне хозяйка внесла Мишку в комнату и сказала: “Господь не хочет, чтобы мы снимали с себя заботу о коте”. Проснувшись, думала: что это было? “И поняла: помнить, вспоминать с любовью, как драгоценный дар ценить эти пятнадцать лет, что были отведены нам для того, чтобы маленькое творение („непадшее и добровольно вошедшее в атмосферу зла и греха, окружающего человека”, как сказано в одном из лирических отступлений, которых много в книге. — П. К. ) непрестанно повествовало о своем и нашем Творце”.

 

Анатолий Ким. Арина. М., “Октопус”, 2006, 224 стр.

Когда я думаю о практическом назначении хороших художественных книг для “детей и юношества”, то ничего, кроме банальной триады — просвещение-развлечение-воспитание, мне в голову не приходит. Ну разве не так? Книжка может стать учителем, игрой и, наконец, наставником. Потом начинается разделение на самые общие жанры: сказка, притча или быль, а затем идет уже более специфическая градация — разные там “фэнтези”, “приключения” или “строго документальные повествования”. Романы, повести, рассказы. Форма-содержание... Навязшая фраза о том, что писать для детей надо так же, как и для взрослых, только лучше, ничего не прояснит, если не воспользоваться окаменевшим понятием ответственности, понятием, которое давно уже нуждается в реанимации, вот только к какому аппарату его подключать?

Между тем два года назад выходил такой печатный труд — “„Кто соблазнит малых сих…” СМИ против детей”. Спрашивается: чем литература хуже СМИ? Хуже. Литература (впрочем, сегодня ее заменили игровые и анимационные DVD-сборники) — это специальный яд медленного действия, особенно для незакаленного. И когда мои знакомые хвастают, что их детям нисколько не вредят фильмы вроде “Моей ужасной няни” и современные трэш-комиксы, — я не верю. Вода камень точит. Дошло даже до того, что, когда сегодня появляется откровенно “моральная” книга, она зачастую вызывает отторжение.

Некоторые критики поругивали историю о маленькой девочке, ставшей сиротой при живых родителях, именно за это старомодное “морализаторство”, за бережность тона, которая иным показалась, страшно сказать, слащавостью. Впрочем, А. Ким — профессионал, писатель-философ, не то что какая-нибудь там Лидия Чарская. Между тем люди старшего поколения, читавшие Чарскую в детстве, признавали, что, несмотря на шаблонность приемов и тем, она поучаствовала в некоем невидимом труде, который сегодня характеризовать как “облагораживание души” как-то неловко, а все же верно.

Одним словом, многослойный кимовский роман — отсюда. Он прихотливо выстроен, охватывает немаленький период жизни и героини, и ее близких и вырастает, как дерево, из интонации рассказчика- писателя, напрямую обращающегося к тому, кто его будет слушать (“роман-сказка для чтения вслух”). “Мне стало известно, и я уже говорил тебе и теперь повторяю: Арина родилась на свет для того, чтобы полюбить кого-нибудь. Сначала это была мама, потом бабушка, потом собака Полкан, потом кот Васька, потом корова Марта, потом красная земляника в лесу…” А перед тем — грустная сцена с поддатой бабушкой у метро: внучка помогает ей надеть калоши и с удивлением замечает, глядя на толпу, вползающую в метрополитен, “что никто из них в этой толкучке не любит никого другого”. Курсив не мой.

 

Татьяна Полетаева. Город городов. М., “Московские учебники и Картолитография”, 2006, 88 стр.

Двадцать “обыкновенных и необыкновенных историй”, построенных как прогулки по современной и старой Москве, соединились у Полетаевой в сказочную повесть, спрятавшую в себе учебник по москвоведению для самых маленьких, занимательные занятия по русскому языку и даже основы правил дорожного движения. Рядом с няней-экскурсоводом Танбикой (вроде бы простой московской домохозяйкой, но почему-то умеющей летать, как и ее кошка) — подопечные маленькие пытливые девочки. А вокруг — то Пушкин, то архитектор Василий Баженов, то царь Иван Грозный, то девочкин папа поэт Бах, то соседи по дому… Событий и персонажей — много, и все они скреплены общим пространством, Городом Городов, по которому не торопясь движутся наши герои, держа в руке путеводную карту. Они заходят в старые времена очень легко, совсем как в соседний двор. Пребывают там не слишком долго (чтобы не устать!) и возвращаются к своим сегодняшним играм и заботам, наделенные новым знанием и новой фантазией.