"Где рыскает в горах воинственный разбой..."
«Гнездо разбойничьих племен…»
Первая, нечаянная поездка Пушкина на юг подарила читающей России «Кавказского пленника». Почти все лето 1820 года поэт провел на Горячих Водах. Сюда он приехал с семьей генерала Н. Н. Раевского, младшего сына которого, Николая, знал еще в лицейские времена. «Два месяца жил я на Кавказе, — сообщал он в письме от 24 сентября 1820 года брату Льву, — воды мне были очень нужны и черезвычайно помогли, особенно серные горячие. Впрочем, купался в теплых кисло-серных, в железных и в кислых холодных. Все эти целебные ключи находятся не в дальном расстояньи друг от друга, в последних отраслях Кавказских гор».
Молодой курорт, расположенный близ Константиногорской крепости, имел довольно живописный вид. «Вообще картина, — замечает современник, — которая представлялась взорам новоприбывшего на воды при въезде в Горячеводскую долину, поражала своею необыкновенностию: она зараз напоминала и военный лагерь, и шумную провинциальную ярмарку, и столичный пикник, и цыганский табор»1.
Вид Кавказских гор на горизонте, казавшихся Пушкину «недвижной цепью облаков», произвел на него неизгладимое впечатление. В письме к Н. И. Гнедичу от 24 марта 1821 года поэт с оттенком сожаления вспоминал, что «с вершин заоблачных бесснежного Бешту видел я только в отдаленьи ледяные главы Казбека и Эльбруса». Не имея возможности приблизиться к этим главным исполинам Кавказа, Пушкин все же не упустил случая покорить все доступные ему тогда вершины Пятигорья. Несмотря на летний зной, он проявил себя как неутомимый путешественник и всходил, как сам отмечает в упомянутом письме к брату, «на острый верх пятихолмного Бешту, Машука, Железной горы, Каменной и Змеиной». Подобные экспедиции были в те времена небезопасны и совершались, разумеется, не в одиночку и, как правило, верхом. Семью генерала Раевского в поездке на воды сопровождал, например, надежный казачий конвой.
