<http://www.kommersant.ru>.
“То есть потрясающий памятник. Он вызывает чувство глубочайшего изумления, даже какой-то оторопи, потому что просто так на постамент на лодке не въедешь. Есть фигуры просто на постаменте, бывают на трибуне, на коне, на броневике, но вот чтобы на постаменте на лодке — такого еще в истории ваяния не было. И знаете, трудно представить себе более неожиданный предмет, чем бронзовая лодка на сухопутном Гоголевском бульваре. Я даже не знаю, с чем это сравнить. Думаю, что если партия и правительство решатся поставить на бульварах еще памятник Николаю Гумилеву, то скульптор [Александр] Рукавишников изваяет его верхом на изысканном жирафе”.
Айдан Салахова. Паранджа дает свободу. Беседу вел Александр Шаталов. — “Огонек”, 2007, № 21, 21 — 27 мая <http://www.ogoniok.com>.
“—
— Она очень депрессивна. Я думаю, что свои внутренние проблемы и болезнь автор должен дистанцировать от своих произведений. Не важно, живопись это или литература. У Достоевского, Толстого я сразу вижу проблему автора, и мне не хочется с этой его болезнью провести несколько часов.
—
— Толстого. Достоевского „Преступление и наказание” — начинала много раз, но дальше десяти страниц у меня дело не шло. „Неточку Незванову” читала, а все остальное нет. Вот Салтыкова-Щедрина люблю. И Гоголя люблю. Это вечные книжки про Россию”.
Айдан Салахова — известная художница.
Свобода без слова. Беседу вел Ян Шенкман. — “Огонек”, 2007, № 20, 14 — 20 мая.
Говорит Андрей Битов: “Так уж сложилось, что власть была необходимым условием существования литературы. Попробуйте прочесть Булгакова, забыв о существовании Сталина. Невозможно! То же и с Ахматовой, и с Пастернаком, и с Зощенко… Без Сталина не понять их судьбы, а значит, и книг тоже. Судьба и текст в России дополняют, дописывают друг друга. Может быть, где-то это иначе, а в России именно так”.
“Кроме текстов нужна еще и судьба. Вот, скажем, „Виктор Вавич” Бориса Житкова. Если бы у этого романа была судьба, он занял бы нишу между „Тихим Доном” и „Живаго”. Теперь он станет, может быть, лишь темой диссертаций. И никогда уже не займет своего места. Самостоятельных текстов нету. Поэтому Солженицына можно понять с его стремлением больше осуществлять судьбу, чем заниматься литературой...”
Илья Смирнов. Иван Ефремов как зеркало времени. — “Скепсис”, 2007, 21 мая <http://scepsis.ru>.
Отрывок из программы “Поверх барьеров” радио “Свобода” от 3 мая 2007 года.
“На самом деле Ефремов писал увлекательно, хоть завтра в Голливуд”.
“Соблюсти заповедь „не убий” без насилия над логикой затруднительно даже в фантастическом романе. Стругацкие перед этим парадоксом капитулировали, Ефремов изобретал паллиативные ходы (довольно неуклюжие), вроде автоматической защиты: пули рикошетом возвращаются на адрес отправителя. Но для нас важно то, что героев (и авторов) безбожной советской фантастики проблема мучает”.
“Может, оно и к лучшему, что юбилей действительно великого русского мыслителя ХХ столетия прошел незамеченным. Федор Бондарчук, слава тебе господи, не будет экранизировать „Час Быка””.
У шестидесятников нет ни одной гениальной строчки. Беседу вел Михаил Бойко. — “Литературная Россия”, 2007, № 23, 8 июня.
Говорит поэт и переводчик Александр Ревич: “Она [литература] в жестоком кризисе, особенно проза. Потому что прозу стараются писать субъективную. Эпосы не получаются. Даже великий Солженицын — и тот декадент в прозе. А Лев Толстой — не был. <…> Достоевский был декадентом духа, но не стиля. <…> У Распутина и Белова хорошая проза. Больше всего мне нравится ранний Белов. Но и у них есть противопоставление своего „я” всякому другому”.
“Я думаю, что все они не состоялись — ни Евтушенко, ни Ахмадулина, ни Вознесенский, который когда-то казался мне самым талантливым из них. Оттепель принесла иллюзию, что можно спасти Россию путем послабления, смягчения, либерализации коммунистических идей. Они поверили. Это их и погубило. Я никогда не был с ними близок. Я всегда дружил со стариками: Тарковским, Липкиным, Славиным,
