— От училки осталась. В город учалила, когда школу прикрыли. Сеструха моя, чтоб ей!
— Я, пожалуй, пойду. — Я уже не знал, как от него отделаться.
— Сдурел?! Семь километров шлепать! Сейчас на моей трясожопке мухой домчим!
Я подумал, он предлагает подбросить до трассы. И только когда, взревев, как истребитель, его “Запорожец” вырвался на проселочную дорогу, до меня из каких-то невразумительных обрывков дошло, что мы едем оформлять купчую на дом. Это в мои планы никак не входило.
— Слышишь, мужик, как тебя звать? Лехой? Знаешь что, Леха, давай я тебе просто дам на выпивку. Не надо этого спектакля с документами, ладно?
Тут же меня смело смерчем непередаваемой брани. Смысл ее сводился к тому, что он со мной по-честному и деловому, а я его — за мазурика и попрошайку. После каждого слова Леха на полной скорости бешено крутил руль. Видно, для пущей выразительности.
Сначала я смалодушничал. Испугался, что сейчас, так нелепо и бесславно, погибну на той земле, где мой дед пал смертью храбрых. Потом мне стало стыдно. Ведь я на самом деле его обидел.
— Ладно, не буянь! — закричал я Лехе. — Это я чтоб тебя испытать. Мало ли.
Эта совершенно бредовая фраза неожиданно подействовала. Леха присмирел и замолчал. Машина по-прежнему виляла во все стороны, и я увидел, что он просто объезжает рытвины, а вовсе не пытается угробить меня. У страха глаза велики.
В райцентре Грязево мы с визгом затормозили у двухэтажного купеческого дома. На дверях конторы висел большой замок. У меня появилась надежда на избавление. Но не тут-то было. Леха, непрерывно ругаясь, убежал куда-то во двор и, не успел я спуститься с крыльца, вернулся с рыхлой теткой в мелкой фиолетовой завивке.
Тетка молча оглядела меня с ног до головы. Потом отперла замок, не переставая поедать меня глазами, и стала грузно подниматься на второй этаж по крутой деревянной лестнице. Даже на ходу она умудрялась оглядываться. Я боялся, что она свернет себе шею.
В конторе Леха завел с теткой, которую называл Танюхой-ватрухой, малопонятную светскую беседу. На своем мудреном языке.
— Тебе это чучело не надокучило? — Речь, видимо, шла о теткином муже или сожителе.
— А куды ж я его дену-то? — Танюха кокетливо сверкала золотым зубом, доставая из ящика стола печать.
— Да в огороде ткни заместо пугала! — Леха, как мне казалось, имел к конторской тетке мужской интерес. Но из дальнейшего разговора выяснилось, что Танюхино чучело приходится ему родным сыном.
Через полчаса я спустился с крыльца конторы, держа в руках документы на дом в деревне Рай. Леха, получивший восемьсот рублей, быстро попрощался, прыгнул в свой истребитель и рванул к магазину.
Я сел в автобус на Смоленск и всю дорогу думал: жена правильно сделала, что от меня ушла. Не человек, а сплошное недоразумение. Поперся куда-то спьяну, купил дом... Какие глупости!
Я постарался забыть о своем нелепом приключении. Ходил на надоевшую работу, изредка встречался с приятелями… Все как всегда.
Но в первый день отпуска мне приснился странный сон. Будто я иду, спотыкаясь, по серому полю. Сухие колючки цепляются к шинели, которую я никогда не носил. На опушке леса встречаю еще одного солдата. Узнаю деда. Но почему-то я не должен говорить ему, кто я. Он просит закурить. Садимся на нагретые солнцем кочки. Дед, посмеиваясь, рассказывает, что немцы выпустили по нему две очереди в упор:
— Грудь — как решето! И хоть бы хны! Все продолжается!
Он весь в крови. Я вижу, что он мертв, но почему-то не понимает этого. И не знаю, как ему объяснить. И стоит ли.
— Айда в рай! — предлагает он вдруг. — Молока напьемся!
Мы огибаем лесок и выходим к деревянному дому. Дед куда-то исчезает. Заглядываю в окно, вижу на стене карту России — и вспоминаю. И ужасно радуюсь, словно разрешилась какая-то мучительная
