Ее звали Леся. Пацаны, не спускавшие с нее влюбленных глаз, были: один Митей, а другой Димой. Мой одичавший дом заполнился рюкзаками, спальниками, бурной деятельностью и Лесиным голосом.
— Мы из Смоленска. Студенты, — говорила она, проворно чистя картошку. — В городе сидеть скучно. Мы постоянно куда-нибудь ездим. На выходные, на праздники…
— А сейчас выходной или праздник?
— Ты что!!! Завтра 9 Мая!! — Леся залилась смехом, картошка выскользнула у нее из рук и покатилась Мите под ноги. — Так вот, мы ездим. Но просто так ездить — тоже скучно. И мы стараемся во время поездки сделать что-нибудь полезное.
— Например?
— Да все, что угодно! Чаще всего бабушкам по хозяйству помогаем.
— Тимуровцы? — желчно спросил я, готовясь возненавидеть нежданных гостей.
— Какое там! — весело отмахнулась она. — Мы безыдейные!
Я опять проникся симпатией к Лесе и ее команде. Расспрашивал. Она радостно и охотно отвечала. Парни настороженно сопели по углам. Леся выкопала из рюкзака и доверчиво показывала мне толстую тетрадь, куда записывала подслушанные в деревнях словечки, житейские истории и сказки, просьбы и поручения старух. Обычно они просили купить в городе каких-нибудь чудодейственных лекарств, о которых им рассказало радио, и узнать, жива ли еще кума в соседней деревне.
В той же тетради были выписки из краеведческих книг. К каждой поездке Леся трогательно готовилась в библиотеке.
— Представляешь, в Грязеве родилась княгиня Улита, жена Васильки, которого братья ослепили! Мне страсть как нравится это имя: Улита! Я бы хотела так назвать дочку. А они, — Леся метнула быстрый смеющийся взгляд в Митю-Диму, — меня дразнят! Говорят: “Улитка, покажи рожки!” А еще тут недалеко жил монах Илларион, прямо в земле, в пещере. А во время войны в этих местах были бои…
Поев, они отправились в Грязево. Весь день я слонялся по Раю, не находя себе места. Стало темнеть. Они не возвращались. Я непрерывно курил, и губы были горькие от смолы. Мне вдруг представилось, что Лесю убил Черенок. Моментально я пришел в какое-то исступление. Но тут за околицей раздался ее звонкий голос.
— Мы красили военный обелиск, — пробасил Митя или Дима. — Из двадцати погибших — четырнадцать Васюхины, прикинь!
— И везде кресты! — подхватила Леся. — И где жил монах, и где родилась Улита, и где был бой! Мы потом нашли Степана, столяра, который их устанавливает, и проболтали с ним до темноты. Такой интересный человек! Философ!
— С кем проболтали?! — поразился я. — Он же немой!
— Как немой?! — в свою очередь изумилась Леся.
Ночью она сидела на пороге и, улыбаясь, что-то строчила в свою тетрадь. Я заглянул ей через плечо. Леся писала:
Мы пойдем в деревню Рай
В сапогах высоких.
Там стоит один сарай,
Он зарос осокой.
Спит в сарае тракторист,
Пьяный и суровый.
Опадает желтый лист,
И мычат коровы.
Я присел рядом, отчего-то смущаясь.
