рассказы невозможно читать непрерывно: они сливаются в некий обобщенный, усредненный „бунинский рассказ”. Современников это раздражало. Сегодня это воспринимается как доказательство того, что Бунину открылась некая истина о мире, которую он всю жизнь тщетно силился выразить и исчерпать. Не эта ли невыразимая истина вынуждает нас возвращаться снова и снова к его творчеству? А подсолнухи Ван Гога? А консервные банки Уорхола?”
А вообще-то статья про Алину Витухновскую — “черную икону русской литературы”.
Максим Борозенец. Карманный Армагеддон. — “Топос”, 2007, 12 и 14 сентября <http://topos.ru>.
“Комиксы <...> продолжают старую традицию ангелологии, но трактуют ее по-своему, будто свидетельствуя, как, пройдя через кризис очарования техническим прогрессом, человеку вновь понадобились могущественные защитники в этом непредсказуемом мире, который, казалось бы, уже целиком умещался под микроскопом”. Далее —
Михаил Бударагин. Вернуть будущее. — “Взгляд”, 2007, 9 сентября <http://www.vz.ru>.
“Хорошо ли было жить при Брежневе — вопрос столь же пустой, как и сравнение России 2000-х с Россией Александра I. Возможно, что тогда было действительно лучше, чем сейчас, но что с того? <…> Будущее же — и в этом вся его привлекательность и вся чудовищность — всегда другое. Оно никогда ни на что не похоже, и именно такого будущего сегодня, к сожалению, нет. <…> Как бы ни было страшно, мы должны вернуть себе не прошлое, а будущее. Выбрать растворение в пространстве или из последних сил рывок — насущно необходимо. Третьего, как водится, не дано. А вы говорите, при ком жилось хорошо…”
Сергей Буров. Пастернак и масонство. — “День литературы”, 2007, № 9, сентябрь <http://zavtra.ru>.
“Масонство как система аллегорических ритуалов отвечало потребности Пастернака показать в „Докторе Живаго” <…> собирательного „героя нашего времени”, тяготеющего к религиозному и культурному универсализму в противовес профанной таинственности советского порядка”.
“Что касается вопроса о масонстве самого Пастернака, то на этот счет писатель высказался, на первый взгляд, однозначно. Отвечая на вопрос профессора Бельгийского университета А. Демана, Борис Леонидович писал 9 апреля 1959 года: „Ни в каких новых ложах я не принимал никакого участия”. Позволительно ли предположить, что Пастернак принимал участие в ложах „старых”? Что означает это деление на „старые” и „новые”?”
“Благодаря масонскому ключу мы получаем также возможность полноценного прочтения писем Пастернака, обращенных к Сталину, во всяком случае, двух из них”.
Вадим Вещезеров. Военная программа буржуазной революции. — “АПН”, 2007, 7 сентября <http://www.apn.ru>.
“<…> армия существует не для будущей „Последней Битвы с Империей Зла”. Ее основная постоянная работа — воевать либо угрозой войны принуждать разнообразных суверенных князьков к исполнению российских требований. Впрочем, это не отменяет того, что США, а в будущем и другие ядерные державы должны помнить — с нашей точки зрения, без России и русского народа существование разумной жизни на планете Земля не имеет смысла”.
“Но создание по-настоящему профессиональной армии не отменяет призыва. Только смысл его меняется. Буржуазное общество — это общество свободных людей. А право на свободу неотделимо от обязанности ее защищать, в том числе и с оружием в руках. Право на восстание — неотъемлемое право народа, ограничивающее произвол власти. И краткосрочный призыв — это школа обращения с оружием и умения его применять”.
Дмитрий Володихин. “12” как зеркало русского национального движения. — “АПН”, 2007, 28 сентября <http://www.apn.ru>.
“Фильм Никиты Михалкова „12” будет воспринят с крайним неудовлетворением как нашими либералами-западниками, так и сторонниками этноплеменного национализма, национализма крови”.
“Полагаю, Михалков выразил то мировидение, которое внутри нашего национального движения принято называть имперским. Его фильм представляет настоящее и будущее Империи”.
“<…> фильм „12” предлагает достойный портрет русских и внушает надежду на достойное будущее для нас. Это фильм, воспитывающий победителей. Так и надо”.
Ср.: “Витиеватая формулировка [Венецианского жюри] полностью отражает творческую несостоятельность фильма. Перенося в российскую реальность классическую картину Сидни Люмета „12 разгневанных мужчин”, Никита Сергеевич забыл о фирменных приемах американского коллеги и безнадежно угробил его идею. <…> Люмет представил свою работу полвека назад, когда осуждение
