— Ну и поймаешь еще, а сейчас уже ехать надо.
Петька с сожалением выпустил рыбу, большая ее часть поплыла по поверхности кверху брюхом. Леха на носу отвязывался от тростника.
Они загнали лодку на место своей ночевки, быстро перегрузили в кулас оружие, патроны, еще какую-то мелочь.
— Давай переходи, — торопил Леха, — на лавочку садись ближе к носу.
Петька с сомнением смотрел на убогую плоскодоночку, в которой, кроме сетки с чучелами, максимум мог поместиться еще один человек. Он толкнул лодчонку шестом, та закачалась на поверхности, будто пушинка. Никак она не должна была выдержать Петьку с его ста десятью килограммами.
— Слышь-ка, Лех, может, я здесь, в катере, останусь, не выдержит она нас…
— Давай не бзди, выдержит. Опирайся на шест. Да быстрее давай, гуси ждать не будут, — заорал он в полный голос и, довольный, рассмеялся: — здесь неглубоко, если что.
И Петька шагнул. Кулас чуть было не ушел вбок из-под его ноги. Он с трудом устоял, держась за шест, аккуратно сел и прихватился руками за борта. Под Лехиным весом лодочка еще притонула, покачалась, но выдержала. Леха уперся шестом, и кулас двинулся неожиданно легко, даже вода тихо зажурчала по бокам.
Они проплыли небольшой мелководный плес с чистой водой и въехали в заросли огромных лопухов, покрывавших большое водяное поле. Это был лотос. Желто-коричневые, засохшие до звона полуметровые лопушины торчали над водой на метр и полностью скрывали кулас. Один Леха да Петькина голова высовывались поверху. Стебли были прочные, толщиной в палец, покрытые мелкими-мелкими колючками. Они громко скребли по бортам, гремели кубышками с семенами, похожими на желуди, цеплялись за сетку с чучелами, но Леха все толкался и толкался, направляясь на гусиный гогот.
За лотосом снова было небольшое зеркало чистой воды, а дальше — стена сплошного камыша. Гусиный базар был где-то за ней, совсем уже недалеко. Петька подумал, что можно попробовать пробиться сквозь эту стенку, но Леха неожиданно направил кулас в сторону.
— Там в углу почище вроде. Может, пролезем?
И правда, здесь было не так густо. Кулас, раздвигая камыш острым носом, медленно продвигался вперед. Петька сидел низко, и ему непонятно было, чтбо впереди. Он осторожно обернулся — за куласом оставалась узкая полоса темной воды с поломанными зелеными стеблями. Впереди вдруг активно, громко загомонили гуси, Петьке показалось, что они уже где-то совсем близко, вроде даже слышно было, как они плещутся. Он повернулся к Лехе.
— Где-то рядом! — зашептал.
— Да, блин, рядом-то рядом, метров сто, может, но как туда попасть?! — Леха вытер пот со лба и снова навалился на шест.
Вскоре камыш стал пореже, кулас пошел легче, и они выползли в узенький лотосок. Впереди показалась чистая вода. В центре небольшого ильменя плавало с десяток гусей, других не было видно, но хорошо было слышно, как они кормятся в лотосе по краям этого камышового озерца.
Леха опустился на одно колено — их совсем не стало видно — и осторожно двинулся под лопухами прямо на ильмень. Первой недалеко от куласа вылетела и с громкими воплями потянула над камышами кряковая утка. Леха перестал толкаться, а Петьке показалось, что на озерце все замерло. Гуси, те, что были в середине, застыли, вытянув шеи. Петька глазами показал Лехе на ружья, лежащие на дне куласа. Но Леха покачал головой и строго сдвинул брови.
И тут в пятнадцати-двадцати метрах от них взлетели гуси. С таким гоготом и шумом, что мужики невольно вздрогнули. Следом стали подниматься другие. Когда все стихло, Леха вытолкнулся на середину озерца и загнал кулас в небольшой камышовый колочек.
— Шикарное место! Они нас не видели и обязательно вернутся. Заламывай камыш… вот так, по плечи, чтобы не мешал стрелять, а я пока “музыку” соберу. — Леха открыл небольшой ящичек с электронным манком. — Вот, в мастерской ребята сварганили. Лучше любого западного.
— Слушай, а… что-то я подумал, — Петька ломал камыш, — а у тебя та мастерская цела еще?
— Какая?
— Ну, та, с которой ты начинал…
— А-а, эта, — Леха разматывал провод с динамика, — куда я тебя директором звал?
