Северин Петрович. Успокойся. (Дает ей коньяку.)
Горячкина. Не будет нам прощения!
Северин. Но миллионы людей посмотрят ваш фильм и не захотят стать бомжами.
Ёжиков. Все останутся людьми.
Северин. Престижную премию получили! И еще разных премий нахватаете! Сплошная польза!
Ёжиков. Говорите, говорите, Северин Петрович!
Горячкина. Надо было ее куда-то устроить, Ларису, хоть в самую плохую больницу…
Северин. Ну, она бы вышла через неделю и снова запила. И умерла бы все равно.
Горячкина. На неделю позже! Это целая неделя жизни, как много! Целых бы семь дней, а каждый день — это рассвет, небо, облака, деревья, разговоры, закат.
Северин. Ну, допустим, закат они уже не видели, потому что были в отключке.
Горячкина. И не обязательно каждый день к вечеру в отключке!
Северин. Почти каждый вечер.
Горячкина. А где милосердие? Милосердие — это что, отстой по-вашему?
Северин. Я не говорил этого.
Горячкина. Пушкин призывал милость к падшим!
Северин. А можно спросить? Пушкин кто был?
Горячкина. Не чета нам!
Северин. Да он помещик, брал оброк с крестьян. А как они жили, его крестьяне? Может, немного получше, чем эти бомжи.
Ёжиков. Да, сначала Александр Сергеич оброк дерет, а потом кричит: милость, милость!
Северин. Все, хватит печалиться!
Ёжиков (Горячкиной). Светленькому купим компьютер развивающий! А то у всех вокруг есть уже такие компьютеры!
Северин. Еще раз за премию вашу! Надо просачиваться во все поры!
Горячкина. Что?
Ёжиков. В этот мир мы уже просочились…
Северин. Хотя нас никто не ждал.
Ёжиков (Горячкиной). И ты просочилась? Очень приятно.
Северин. А мне-то как приятно! (Пауза.) Ну, хорошо повеселились.
Горячкина. Это не для эпитафии? Представляю! На могилке надпись: “Хорошо повеселились”.
Северин. Вот что я хочу тебе сказать, Горячкина! Ты чудовищно неблагодарна к
