Новый Мир ( № 3 2008)

концентрированных и многослойных вещей бесконечному тиражированию однажды найденного и опробованного” (Амелин М. Поверх молчания и говорения. Чухонцев как продолжатель “умного делания” древнерусских исихастов. — “НГ Ex libris”, 2004, 4 марта, стр. 4).

25“Этот пейзаж пробегающий, / падающий и взмывающий, / со свету в сумрак ныряющий / и возникающий снова / то подорожником-мятою, / то шелестящей цитатою / в книге, страницы теряющей / и обнажающей Слово” (Чухонцев О. После лирики, после эпоса. — “Арион”, 2001, № 2 <http://magazines.russ.ru/arion/2001/2/chuh.html> ).

26Ср.: “…кажется, мельком, случайно / чего ни коснется рука — / и нет, и останется тайна / на пальцах, как тальк с мотылька. // О, лучше не трогай, не трогай. / Что правды? Иди как идешь / своей легкодумной дорогой / и тайны чужой не тревожь”.

27Свидетельств такого понимания мироздания у Чухонцева достаточно много. Например: “Я так хотел найти слова / бесхитростного естества, / но чуждо, чуть касаясь слуха, / шуршала мокрая трава, / шумела черная листва — / свидетельства иного духа” (1968). Или стихотворение, которое можно назвать своеобразным кредо поэта: “Ночных фиалок аромат, / благоухающий, гниющий, / и звук, повторенный трикрат, / и отзвук, за душу берущий, / и приступ горечи, и мрак / ненаступившего рассвета — / какой-то непонятный знак / чего-то большего, чем это…” (1966).

28 Cр. у Н. Ивановой: “В нашем отечестве, где живет много прелестных, умных, замечательных, талантливых, но совершенно безответственных людей, называющих себя интеллигентами, Чухонцев — апологет ответственности” (Иванова Н.Русский европеец. — “Знамя”, 1998, № 5, стр. 219 <http://magazines.russ.ru/znamia/1998/5/rec1.html> ).

29“Когда он (мир. — В. К. ) вправду одухотворен / людским умом и разумом звериным, / да будет он не скопищем имен, / но Именем, всеобщим и единым!” (1965).

30Седакова О.Счастливая тревога глубины. — В ее кн.: “Музыка. Стихи и проза”. М., “Русскiй мiръ”, 2006, стр. 261 — 262.

31В качестве аргументации можно привести показательный пассаж из статьи А. Алехина “Поэт без читателя”: “Выйдя из пространства за железным занавесом в разомкнутый мир цивилизации, общество пережило что-то вроде кессонной болезни <…>. Масса случайных поклонников поэзии нашла себе кучу других, более привлекательных культурных развлечений — от видака и концертов заезжих звезд до путешествий по всему белу свету. А большей части законных ее читателей просто не до стихов: крутясь на трех работах, отрабатывая гранты, репетиторствуя, к вечеру не только нового сборничка не откроешь, но и в заветного Пастернака-Мандельштама не заглянешь — поваляться часок перед тем же теликом или с дедиком в руках, да и спать. Но настоящая проблема еще глубже. <…> оттеснение культуры цивилизацией — тенденция всего западного мира, с которым мы запоздало, но сближаемся. И, миновав свой „переходный” период, мы никуда от нее не денемся. Приче­м вторая первую даже не вытесняет, а поглощает — перерабатывает и превращает в пригодный для массового употребления продукт. И штучному явлению искусства — а оно и ценителей имеет штучных — в этом массовом производстве места нет” (Алехин А.Поэт без читателя. — “Арион”, 2006, № 3, стр. 19).

32Олег Чухонцев: “Читателю плевать, чем жертвовал поэт и сколько недоедал”. Беседовал Ян Шенкман. — “НГ Еx libris”, 2005, 20 октября, стр. 2.

Роман с жизнью

Роман с жизнью

Леонид Зорин. Выкрест. Роман-монолог. — “Знамя”, 2007, № 9

Имя Леонида Зорина присутствует в отечественном культурном сознании вот уже семьдесят лет. В далеком 1934 году десятилетнего бакинца, только что выпустившего книжку стихов, познакомили с главным советским литературным мэтром — Максимом Горьким. И Горький, который обычно скептически относился к разного рода вундеркиндам, на этот раз был по-настоящему удивлен и очарован. Он написал о юном Зорине очерк под названием “Мальчик” и опубликовал его в “Правде”. Трибуны выше тогда не было.

Стоит процитировать классика: “Я был предупрежден: приедет гость, поэт, мальчик. Ну, что ж? Мальчики и девочки, сочиняющие стихи, — весьма обычное явление у нас. И всегда с ними немножко трудно, потому что в большинстве случаев они еще не умеют писать стихи”.

Этот — десятилетний — почему-то умел. Дальше в своем очерке Алексей Максимович долго рассуждал, что надо делать с такими вот непутевыми детьми, которые пытаются освоить русскую просодию. Однако данного конкретного “мальчика” признал коллегой и недаром очерк о нем написал в стилистике своего классического “Детства”. Там полный восторг, слезы и, между прочим, мизансцены, хотя бы одну из которых стоит напомнить: “Я предложил поэту прочитать его стихи. Несколько секунд он молчал, и это побудило меня сказать, что „есть случаи, когда не следует стесняться своим талантом”.