Билборды. Сделав эскиз, совместив картинку с цитатой, Врубели делают проект билборда — помещают работу внутрь условной (или же очень конкретной) рамы.
Как если билборд этот находится на обочине шоссе — улицы Куусинена, там, где живет семья художника. Если подойти к окну комнаты, выполняющей роль мастерской, то открывается вид, в который и втыкается очередная страница “Евангельского проекта”.
Дмитрий считает, что монументальное искусство должно обязательно проходить обкатку на местности. Цену “монументалке” можно понять в открытом поле или на городской улице, со всей ее стремительностью и загруженностью-перегруженностью.
Плюс, разумеется, небо, простирающееся надо всем, что вокруг.
— Проблема Церетели, — говорит Врубель, потирая руки от удовольствия, — в том, что он придумывает свои работы в мастерской, забывая соотносить это с масштабами, на которые все в конечном счете и рассчитано. Поэтому для нас выход на улицу — дело первостатейной важности…
Контекст. А что, спрашиваю, возможно ли в реальности осуществить нечто подобное тому, что он делает на бумаге, — встроить изображения “Евангельского проекта” в сюжеты уличной московской (шире — российской) жизни?
Дмитрий отвечает не задумываясь (значит, размышлял раньше):
— Легко, но в Лондоне или Нью-Йорке — там это возможно, только не здесь, даже и под видом социальной рекламы. Ибо здесь это же никому не нужно…
Внешнее (“Евангельский проект”) и внутреннее (“Дневник художника”) состоят в неразрывном единстве. В идеале это должна быть книга, каждый разворот которой складывается в важнейшее для художника триединство — человек, общество, Бог.
Необщие выражения. В идеале “Дневник художника” должен выглядеть как альбом, поделенный на главы, посвященные разным медийным лицам.
Глава “Лужков” или глава “Бен Ладен”, с помощью которых Врубель описывает свои внутренние состояния. Художник выуживает гримасы и накладывает на них текст-тест текущего настроения.
Дмитрий отказывается говорить о критике изображаемых политиков — ему до них, как до живых людей, нет никакого дела. Существенно лишь то, что они медийные персонажи, образы которых рождаются в компьютере билдредактора.
Методом странного и непонятного отбора информационная лента решает, что сегодня Буш или Меркель выглядят вот так, и никак иначе. Это означает, что сегодня десятки тысяч людей сольются в
Из “Дневника художника” мы узнаём, какое содержание вычитывает из общих мест Дмитрий Врубель, когда информационные потоки накладываются на обстоятельства его единичной и неповторимой жизни.
Вода и пар. Устройство “Дневника художника” помогает нам различить и механизмы выработки смыслов в “Евангельском проекте”, тоже ведь основанном на различении общего и частного. Святое Писание существует века, но каждый, применительно к себе, толкует его индивидуально.
Это схоже с тем, как мы воспринимаем симфоническую музыку. Когда все сидящие в зале слышат не одно и то же, но десятки (по количеству слушающих) параллельно звучащих музык.
Можно говорить, что “Дневник художника” и “Евангельский проект” оказываются запараллелены и комментируют друг дружку, как левое и правое.
Как разные агрегатные состояния одного и того же процесса, изо дня в день фиксирующего схожести и различия.
Вместо эпилога. На 29 августа, день, предшествовавший нашему с Рубахиным посещению квартиры-мастерской Дмитрия Врубеля, отрывной календарь предлагает следующий “дельный совет”: “Глина — отличный природный термоматериал. Благодаря огромному количеству капилляров стенки глиняной посуды „дышат”. Молоко, налитое в глиняную крынку, долго остается холодным и не скисает даже в жару. Положенный в глиняную емкость хлеб сохраняет свежесть 2 — 3 дня. Последняя европейская мода — готовить выпечку в терракотовых формах. Мясо, тушенное в глиняном горшочке, получается гораздо вкуснее. Только перед началом приготовления следует замочить глиняный горшочек в холодной воде, иначе стенки заберут часть жидкости и блюдо получится суховатым.
