— Теперь таблетку, — говорил быстро папа, чтобы не упустить момент. — Давай-давай, чтобы мама приехала, а ты здоровая уже.
— Горькая! — начинала снова Идка.
— Ты быстро сглотнешь.
— Горячий!..
Потом папа укрывал ручки, плечи, шейку, закутывал по самый нос, ставил на табурет рядом с кроватью стакан и уговаривал пить еще, пить больше, это так важно, а сам думал, как же ему слетать на базу, как оставить ее одну. Была бы жена, думал папа, сходила бы куда-нибудь, достала бы меда, лекарств, травок каких-нибудь, ведь есть же травки и женщины, которые в них понимают, думал папа, хотя понятия не имел, где на этом острове могла бы жена достать меда и травок.
Был понедельник, она не приезжала на эти выходные, но это было нормально: они иногда делали так, потом брали отгул и жили вместе половину недели. Только теперь папа думал, что надо ее срочно вызвать сюда: чтобы ехала и ребенка лечила, ведь это прямая обязанность женщины, уверен был папа. Да и Идка все время спрашивала, где мама. Уговорив ее побыть одной чуть-чуть, папа побежал на базу.
На базе было все как-то не так: купающихся, загорающих, праздно валяющихся у залива было немного, прокат катамаранов не работал, простенькая музыка не летала над поляной, а вместо этого толпа стояла у дверей домика дирекции. Но папа порядком устал, не спавши всю ночь, и осознал людей только как препятствие, мешающее ему попасть внутрь домика.
— Пустите! — кричал он. — Мне надо!
— Всем надо и все ждут! — выкрикивали из толпы и не пускали, но папа упрямо проталкивался.
— Без очереди! — взвизгнул кто-то в отдалении, когда он уже был у самой двери. Тут перед ним вырос мужик в женской панаме и с волосатой, жирной грудью. Если бы папа мог соображать, он узнал бы контролера с катамаранов. Но он контролера видал всегда только сонным, поэтому не узнал.
— Без очереди не лезь, — сказал контролер папе.
— Но мне срочно надо: у меня ребенок болеет!
— У всех дети. Подождешь.
— Да мне в медпункт! — крикнул папа в отчаянье, чувствуя, что его уже оттесняют от двери.
— А, эт ладно, — неожиданно легко сдался контролер и открыл перед папой дверь. Он скользнул и услышал сзади возмущение толпы:
— Куда без очереди-то! Я сейчас тоже скажу, что в медпункт! Умные нашлись какие, а!
И дирекция, и медпункт, и телефон были в одном домике. Папа толкнулся в нужную дверь, но она оказалась запертой. Дернул несколько раз со всей силы: “Да елки-палки! Что ж это такое-то, а?” — и постучал в дирекцию. Там тоже было заперто. Открыта оказалась только дверь в переговорный пункт.
В маленькой комнатке прямо по центру за столом сидела операторша, стучала по допотопному аппарату и кричала в трубку: “Соединяю? Соединяю?” Над ней нависали две тетки, явно работницы базы, но ни медсестры, ни директора папа в них не узнал. У противоположных стен сидели женщины, прижимая трубки к лицам, повернувшись ко всем спиной, словно стараясь спрятаться, остаться с трубкой один на один, и кричали: алло! алло! — громко, будто бы на край света. Им не отвечали, они оборачивались к операторше, смотрели на нее, недоумевая, а она не обращала на них внимания и продолжала вопрошать пустоту: соединяю? соединяю? У двери сидели еще три женщины. Невозмутимо ждали они своей очереди, словно бы происходящее их не касалось и словно бы не они скоро займут места с трубками. Они выглядели так, будто собрались посплетничать у подъезда. В комнате стоял гвалт, и когда папа вошел, на него никто не обратил внимания.
— Медсестра где? — спросил папа, глядя на женщин, нависших над операторшей.
Они не отреагировали. Папа повторил свой вопрос громче, и тогда одна из них повернула к нему возмущенное лицо, будто бы он отвлекал ее от дел, и сказала:
— Я почем знаю.
— Мне срочно надо, у меня ребенок болеет, температура высокая. Есть тут врач?
— Ушла она, — равнодушно ответила женщина.
