Но в Городском саду не встретил я оркестра,
Лишь плещет водомет.
Остапа стертый стул, Утесова скамейка,
И каждый руку статуи потрет.
Не покидает ощущение римейка.
Лишь плещет водомет.
И здесь есть свой фонарь, аптека, но платана,
Софоры нет у нас, акаций, южных лип…
Со станции седьмой Большого (да!) Фонтана
Услышать водомета всхлип
Приехал я. Хотелось. В эту нишу
Тенистую иду — никто не достает,
Как будто на глаза ладонь упала, слышу —
Лишь плещет водомет…
* *
*
Если что останется, то не дети
И не внуки-правнуки, жалко все же...
Но стихи, и может случиться, эти,
Что тебе других в этот миг дороже.
Впрочем, не загадывай и не пробуй
Предсказать… молчу, говорю — куда мне?
Нужен ли им памятник меднолобый?
В лопухах тропа иль тропа на камне?
Косари придут и в твою Пальмиру,
Пропадут славяне-евреи-греки…
Но поди верни Аполлону лиру —
Приросла к рукам, приросла навеки…
Ничего, что звуки не слишком громки,
Но и тихий звук нестерпимо жжется.
Не меня — простите других, потомки…
Если что останется — то пожрется…
