проникнуть было — и с глаз исчез,
ушёл куда-то на дно, в подкорку,
плавильню сумеречных словес...
Физалиса огоньки под снегом —
как будто связь с отдалённым брегом.
Зато синицы и зимородки
все из одной небольшой слободки.
В посёлках большего же охвата
во тьме накат и обрывки мата.
В хронометрические мгновенья
необратимые измененья
там происходят с венцом творенья.
...Сердце зовёт на светлую с тёмной тропки,
тропки с палым листом — на снежную до границ.
Скоро десять лет, как убит кулинар Похлёбкин
у себя в Подольске.
И никто не ищет убийц.
* *
*
Поклёп на правду — что мы болтливы,
на безответные испокон,
как в старину говорили, нивы
и легендарный вечерний звон.
Ведь не случайно в земном прилоге,
видать, не светит уже сквозь хмарь
узнать — ни правду о той дороге,
ни честно умер ли в Таганроге
малорешительный государь,
вдруг простудясь под Бахчисараем.
В свалявшихся колтунах дружок
приветствует, пробегая, лаем
