“Спрячем его в огонь, дочка”, — советует мать. И они сжигают письмо.
Таковы реалии жизни в Советской России. Дальше — гуще.
Появляется Степан Сыроваров, тот самый отец семейства и “директор чего-то”.
Коллизия усложняется очередной излюбленной леоновской (изначально — библейской) темой: Степан и эмигрировавший Порфирий — родные братья (это у Леонова еще с “Барсуков” пошло, когда страна раскололась ровно пополам, прямо через семью братьев Рахлеевых). То есть Степан Сыроваров живет с женой родного брата и со своей племянницей.
Этот Сыроваров наперебой с женою начинает буквально сыпать перченой антисоветчиной.
“Благополучие страны измеряется количеством проливаемых там женских слез”, — говорит Степан.
“Сверхпартийные доклады читаете, а дома говорите такие скользкие вещи”, — отвечает Катерина.
“…Ты стал совершать уйму подозрительных телодвижений, — продолжает она, — рвешь какие-то бумаги по ночам, ведешь телефонные разговоры на ужасно благонамеренные темы, явно в расчете на третье лицо…”
“Ходят слухи, что научились подслушивать через электрическую лампочку, а ты…” — сквозь зубы отвечает муж.
Вскоре появляется подруга Зои Валька, тоже сообщает много интересных вещей: “А у нас сосед — жуткий доносчик”. Произносится как “а у нас в квартире газ”.
“Жильцы даже отравить его собирались коллективно, — продолжает Валька, — только боятся. Он сядет в коридоре на табуретку и все слушает, слушает с блокнотиком”.
Такой вот чудесный мир вокруг.
Далее, конечно, выясняется, что Сыроваров — герой отрицательный: положительным его Леонов сделать не мог никак, с такими-то речами.
Однако у зрителей уже было достаточно времени узнать, услышать, увидеть самих себя.
На том предприятии, что возглавляет Сыроваров, начинается проверка, и к ней имеет отношение некая Карякина. Сыроваров придумывает хитрый, вполне в духе времени, ход, чтобы избавиться от проверки: пишет ее сыну липовое анонимное письмо самого крамольного содержания — с явной надеждой, что письмо прочтут. Его, естественно, прочитывают “кому надо”, и к Карякиным приходят с обыском. Забирают сына, а Карякина вешается.
Степан Сыроваров тем временем уже собирается бежать за границу — он перевез туда в свое время крупную сумму денег, передав ее брату Порфирию, бывшему белогвардейцу.
Остаются последние дни до отъезда, и Степан Сыроваров весь на нервах.
Катерина тоже заражается неврозом своего мужа.
“…Почему вон там, в подъезде, стоит человек и не отрываясь смотрит на твои окна, почему? — спрашивает она мужа. — Вторые сутки. И у него черная повязка через глаз”.
“Прогресс, гримироваться научились…” — говорит Сыроваров.
Натуральное издевательство над Советской Россией, иначе не назовешь происходящее в пьесе.
Муж просит Катерину подойти к окну, незаметно, еще раз показать, где стоит незнакомец. И лучше не в полный рост, просит он. “Лучше пригнись и ползи на коленях…”
“Не хочу, я не хочу на коленях!” — взрывается жена, и это один из самых пронзительных и страшных моментов в пьесе.
“Люди не должны ползать, не должны! — кричит женщина. — Они тогда как грязь делаются, как грязь…”
И дальше демонстрируется, как именно люди, причем молодые, делаются “как грязь”.
К дочке Зое приходят товарищи по институту — скоро Новый год, и ребята наряжают елку (по
