To this urn let those repair
That are either true or fair;
For these dead Birds sigh a prayer.
William Shake-speare
Гилилов был уверен, что подпись, стоящая под поэмой, является частью текста. Что “Плач” — это реквием по Шекспиру и завершающая его рифмующаяся строка указывает на это самым непосредственным образом. Изначально мне казалось, что скудость русских рифм на “-ир” не позволит передать эту литературную игру. И я завершил перевод вполне традиционно:
К урне птиц умерших путь
Всех, чья неподдельна суть —
Чтоб, молясь, о них вздохнуть.
Однако счастливая идея воспроизвести подлинный смысл псевдонима Великого Барда — кто бы ни скрывался под этим именем — продиктовала иную концовку перевода.
И последнее. Теория Гилилова обогащает нас не только новым знанием о личности Потрясающего Копьём, но и значительно расширяет объём литературного наследия Шекспира. В сборник “Жертва любви” входят два цикла стихов “Cantoes” (“Песен Голубя”), на необычайное сходство которых с шекспировскими сонетами давно уже обратили внимание исследователи (ознакомиться с оригиналами можно на странице http://phoenixandturtle.net/loves_martyr.htm).
К переводу поэмы прилагаются две попытки переводов из первой части “Песен Голубя”. Она построена по образцу 119-го псалма, в котором — в оригинале — строки каждой главки именуются одной из букв алфавита. Структура песен второй части гораздо сложнее. Это своеобразные акростихи, состоящие по вертикали не из букв, а из целых слов, образующие, в свою очередь, целостное двустишие. Эти виртуозные акростихи являются необычайным по глубине и технической сложности вызовом переводчикам. К сожалению, справиться с ними автору этих строк покамест не удалось. Но, надеюсь, со временем и они займут законное место в корпусе русского Шекспира.
Виктор Куллэ
Феникс и Голубь
Пусть громопоющий птах,
Сын Аравии песков,
Как герольд, пробудит скорбь
В чистых, преданных сердцах.
Ты же, что в глухую ночь
Демонов зовёшь, визжа,
Что сулит предсмертный жар, —
Прочь от них, немедля прочь.
Хищных крыл, что клюв багрят
Кровью, — здесь ни одного.
Лишь Орёл, пернатый вождь,
Зван на траурный обряд.
Реквиема скорбный глас
В белых ризах пропоёт
Лебедь, наш священник — тот,
