историю взаимоотношений Волошина с Сабашниковой. Публикуемые нами впервые в полном объеме письма М. Волошина к М. Сабашниковой, являются машинописными копиями, датированными, но не подписанными поэтом. В публикации сохранена, по возможности, орфография и пунктуация оригиналов.
1
Коктебель. 19 – 26 / 9 – 17.
Милая Аморя, ужасно обрадовался, получив от тебя письмо, а то уж не знал, что с тобой сталось. Вообще, ото всего твоего письма веет какой-то внутренней радостью и бодростью. Как хорошо, что вы с Юлией Леонидовной1друг другу понравились (хочу, чтобы все мои друзья друг другу нравились). В живописи у нее очень строгий путь формы и цвета, и хорошо, что она внутреннее свое всегда придерживает, и оно пробивается неожиданно, как-бы помимо нее (вот как в ее русских сказках), и воплощается тем глубже и полнее. Обрати внимание, что она всегда идет от чистого цвета к форме – именно так требовал доктор2. Мне очень нравится, что вы так устроились, то есть что она будет руководить твоими натюрмортами, а ты с ней будешь читать лекции. Теперь мне только хочется, чтобы тебе Цетлины3 тоже понравились.
Операция Александры Михайловны4 прошла благополучно и она уже дома, и очень слаба. Я завтра еду в Феодосию на несколько дней повидать подробно ее и Богаевского5, которого не видел уже целый год (с прошлой осени). Он в первый раз со времени Революции приезжает из Севастополя на несколько дней и вызвал меня.
Я надеюсь, что зимой все же приеду на некоторое время в Москву, чего мне очень хочется. Мама думает на январь-февраль, когда будет очень сурово в Коктебеле, уехать в город к Александре Михайловне. А я тогда поеду в Москву. Мне Цетлины предлагают остановиться у них, так что я буду жить совсем близко от тебя. Ты, вероятно, видела у них те акварели, что я послал с братом Марьи Самойловны [Цетлин. – И. Л.] для выставки. Как тебе они понравились? Мне бы хотелось, чтобы ты посмотрела еще другую серию, что я послал позже прямо Кандаурову6. Мне кажется, что я прошел за эти годы с Дорнаха7 очень большой путь в живописи.
Ты ничего мне не пишешь – какое впечатление на тебя произвела Марина8. Мне не кажется, чтобы она тебе понравилась, но ее стихи последнего периода с русскими ритмами, я думаю, тебе будут очень близки. Мне они кажутся прекрасными.
Мне хочется знать о друзьях. Где Трапезников9? Добрался ли он, наконец, до России? Из письма Ольги Николаевны10 знаю, что Екатерина Алексеевна11 остается на Урале зимовать. А Нюша12?
Ты спрашиваешь о Горьком. Он уже уехал. Видал я его каждый день и в конце концов очень полюбил. Он «совсем не похож». В нем бесконечная внимательность и любовность по отношению ко всему окружающему и просветленность очень больного и очень усталого человека. Ехал он в Коктебель неохотно, так как у него с этими местами связаны воспоминания об очень тяжелой поре жизни, когда он был чернорабочим при постройке Феодосийского порта. А уезжая, он говорил, что непременно сюда вернется ранней весной.
До свиданья. Привет Александре Алексеевне. Марг<арите> Алекс<еевне>13, Вас<илию> Мих<айловичу>14, Алеше15, Ляйзе16.
МАХ [Архив Дома-музея М. Волошина, далее – там же, А 401].
Комментарии
[1] О б о л е н с к а я Ю. Л. (1889 – 1945) – художница.
2 Имеется в виду доктор философии Рудольф Штайнер (1861 – 1925) – немецкий философ, основатель антропософского учения.
3 Ц е т л и н ы М. О. и М. С., московские друзья М. Волошина.
4 П е т р о в а А. М. (1871 – 1921) – феодосийский педагог, близкий друг М. Волошина.
5 Б о г а е в с к и й К. Ф. (1872 – 1943) – феодосийский художник, друг М. Волошина.
6 К а н д а у р о в К. В. (1865 – 1930) – художник, организатор художественных выставок.
7 В Дорнахе (Швейцария) находился антропософский центр – Первый Гетеанум, на строительстве которого Волошин работал в 1914 году, слушая лекции Р. Штайнера и интенсивно занимаясь живописью.
