Новый Мир ( № 11 2008)

политического режима.

Таким образом, первый краеугольный камень в определении области экстремизма — это определение границ и форм политического насилия и его субъектов, которые являются легитимными и приемлемыми с позиций негласного общественного договора, и того или тех, кто таковыми быть не может. Эта граница всегда относительна и подвижна в перспективе различных моральных, социальных и исторических позиций, присутствующих в том или ином обществе.

Актуальным является вопрос о том, может ли быть субъектом экстремизма, то есть нелегитимного насилия в международном масштабе, современное государство. Очевидно, что субъектом экстремизма может стать государство и его отдельные институты, использующие аппараты насилия, принуждение и законы для служения тем или иным частным или корпоративным интересам, отождествляемым с национально-государственными. Это могут быть необоснованные репрессии, ограничение конституционных прав и свобод, избирательное применение законов и т. п. Поэтому многие акции геноцида в ХХ веке, совершаемые разными государствами в отношении собственного и чужого населения, — массовые необоснованные репрессии в советской России, холокост и зверства фашистской Германии на захваченных территориях, “культурная революция” в Китае и Камбодже — позволяют ответить на данный вопрос положительно. История предлагает немало примеров, когда экстремистской может стать не только деятельность маргинальных групп, но и политика, официальная практика и законы крупных “цивилизованных” государств. Безусловно, внутри государства, в политике, ограниченной пределами национального, государство как суверен является единственным источником и субъектом легитимного насилия. Однако с позиций неуклонного развития международного права и постепенного (добровольного!) ограничения суверенитета отдельных государств данная незыблемая позиция будет подвергаться все большей эрозии. Поскольку действия государства в отношении своих граждан, исходя из норм наднационального (международного) права, основанного на правах человека, теоретически могут быть признаны нелегитимными.

Более того, исторически реализация прав и свобод угнетенного, бесправного человека часто осуществлялась с помощью насилия, будь то восстание рабов под руководством Спартака в Древнем Риме, освобождение рабов в ходе Гражданской войны в США и т. п. Это насилие имело нравственную легитимность и историческое оправдание, так как восстанавливало для значительной части населения всеобщие основы человеческих прав и свобод. В ХVIII веке восстание североамериканских колоний против Британской империи могло потерпеть неудачу, и отцы-основатели США были бы казнены как обыкновенные экстремисты. По-иному могли повернуться история и оценки ее ключевых субъектов в случае удачи российских декабристов или провала большевистской революции.

С целью отделения экстремизма от иных видов насилия рассмотрим его в двух взаимосвязанных измерениях: легитимное — нелегитимное, публичное — приватное. Если первая шкала в классификации экстремизма связана с критериями разделения легитимного и нелегитимного насилия, то вторая представляет собой необходимость разделения публичной (общественной) и частной (приватной) сфер жизни в современном демократическом обществе, подразумевающем такое разделение. Представляется, что сфера деятельности современного государства и политики совпадает с областью публичного и общественного. Соответственно, экстремизм может быть только политическим, поскольку любое насилие, осуществляемое в сфере частной жизни граждан, полностью совпадает с бытовыми, неполитическими преступлениями , ответственность за которые предусмотрена в Кодексе об административных правонарушениях и Уголовно-процессуальном кодексе РФ вне зависимости от наличия идейных мотивов преступника или отсутствия оных. То есть все преступления, связанные с нанесением телесных и моральных повреждений в частной сфере, являются бытовыми, их дополнительная политизирующая классификация в качестве политических и экстремистских избыточна. В противном случае любое преступление гражданина одной национальности или веры против другого или попрание тех или иных групповых символов, традиций и обычаев можно субъективно интерпретировать как экстремистское, хотя в подавляющем большинстве случаев содержание и мотивы преступлений далеки от политики. Либо идейно-политические мотивы используются преступниками в качестве облагораживающего алиби, а обвинителями соответственно инкриминируются в качестве дополнительных отягчающих обстоятельств.

Таким образом, экстремизм более четко в сравнении с данным выше исходным определением можно обозначить как нелегитимное с правовой и моральной точек зрения насилие, осуществляемое в публичной сфере. Соответственно неполитическим экстремизм быть не может. Но в качестве такового он и не требует отдельного законодательного регулирования, так как полностью подпадает под те или иные преступные действия, ответственность за которые предусмотрена в УК РФ. Экстремизм и легальное насилие различаются по нормативно-ценностному обоснованию. Распределение сфер возможного насилия в границах двух предложенных выше оппозиций выглядит следующим образом:

1) публичное (политическое) легальное насилие — государство и его агенты — МВД, ФСБ, армия, чиновники;

2) публичное (политическое) нелегальное насилие — область политического экстремизма;

3) приватное (бытовое) легитимное насилие — “народные герои”, добровольцы, дружинники, частные охранные предприятия, все те, кто действует не в качестве агента государства, а в порядке частной инициативы с целью поддержания существующих законов и порядков;

4) приватное (бытовое) нелегитимное насилие — бытовой экстремизм, представляющий обыкновенную преступность как достижение частных криминальных целей незаконными в данном обществе методами4.

Основные трудности классификации экстремизма связаны: а) с релятивностью исторических оценок акций экстремизма (примеры даны выше); б) с невозможностью точно определить, где кончается приватное автономное пространство личности и начинается публично-политическое пространство общества. Последняя граница всегда условна, субъективна, подвижна и не поддается однозначной